Женские образы и прототипы в романе-эпопее М. Шолохова ‘Тихий Дон’

метки: Аксинья, Исторический, Источник, Тихий, Прототип, Роман, Григорий, Наталья

Рождение эпического романа связано с событиями мировой истории России. Первая русская революция 1905 года, мировая война 1914-1918 годов. Октябрьская революция, Гражданская война, период мирного строительства пробудили желание художников мира создавать произведения широкого эпоса.

Эпический роман «Тихий Дон» занимает особое место в истории русской литературы. Пятнадцать лет жизни и упорного труда отдал Шолохов его созданию. М. Горький увидел в романе воплощение огромного таланта русского народа, описание его истории, традиций жизненных трагедий на примере некоторых героев.

События «Тихого Дона» начинаются в 1912 году, перед Первой мировой войной, и заканчиваются в 1922 году, когда была потушена гражданская война на Дону. Прекрасно знакомый с бытом и бытом донского казачества, будучи самим участником тяжелой борьбы на Дону в начале 1920-х годов, Шолохов сосредоточился на изображении казачества. В произведении тесно соединяются документ и художественный вымысел. В «Тихом Доне» много подлинных названий хуторов и станиц Донского края. Центром событий, с которым связано основное действие, является станица Вешенская.

Шолохов обращается к созданию женских образов в самом начале своего творческого пути. Но если в рассказах женские образы лишь очерчены, то в «Тихом Доне» Шолохов создает яркие художественные образы. Женщины занимают центральное место в эпопее; женщины разных возрастов, разных темпераментов, разных судеб — мать Григория Ильинична, Аксинья, Наталья, Дарья, Дуняшка, Анна Погудко и другие.

В действии романа «Тихий Дон» задействован широкий круг людей, представителей самых разных социальных слоев. Он начинается с изображения жизни на хуторе татарских казаков, захватывает имущество Листницких, переносится в места продолжающейся мировой войны: в Польшу, Румынию, Восточную Пруссию, в Петроград, Новочеркасск, Новороссийск, в села Ассистента.

Работая над эпосом «Тихий Дон», Шолохов исходил из философского представления о людях как о главной движущей силе повествования. Эта концепция получила глубокое художественное воплощение в эпосе: в изображении жизни народа, быта и деятельности казачества, в изображении участия народа в исторических событиях.

Шолохов показал, что путь народа в революции и в гражданской войне был трудным, напряженным, трагичным. Уничтожение «старого мира» было связано с крушением вековых народных традиций, православия, разрушением церквей, отказом от нравственных заповедей, которые внушались людям с детских лет.

Вторая технологическая революция и развитие мировых производительных сил

... мирового промышленного потенциала связан с произошедшей в рассматриваемый период научно-технической, революции. Все вышеперечисленные факторы подтверждают актуальность выбранной мной темы. Цель моей работы - рассмотреть подобные технологические, ... 1900 гг. возросла более чем в 50 раз. 2. Вторая технологическая революция обеспечила появление многих новых отраслей промышленного производства, которых ...

С момента выхода в свет «Тихий Дон» поразил молодого автора зрелостью его таланта, в результате чего в его адрес стали звучать клеветнические обвинения в плагиате. Вопрос об авторстве «Тихого Дона» впервые заговорил в 1929 году. Комиссия в составе Фадеева, Серафимовича и М. И. Ульяновой официально закрыла данный вопрос на долгие годы. Шолохов представил рукописи и черновики романа. Тогда же в частном письме А. Серафимович сообщил: «Были завистники: начали кричать, что он у кого-то украл рукопись. Эта подлая клеветническая сплетня поползла буквально по всему Союзу. Отпор ей был дан на страницах «Правды». Однако посеянное зерно клеветы периодически прорастало, иногда подпитываясь анекдотическими фактами. Появилось в печати в 1930 г. письмо Л. Андреева от 1917 еще года, в котором очерки С. Голоушева «С тихого Дона» названы «Тихим Доном» (обычный перифраз названия, сводимого к ключевым словам), и противники Шолохова уже готовы были объявить автором прославленного романа посредственного публициста. Измученный писатель обратился к Серафимовичу: «Что мне делать? Я действительно устал быть вором».

Наиболее мощное наступление на Шолохова было предпринято в 1974 г. Когда в Париже вышла книга Д* (под этой литерой скрылась Ирина Томашевская, умершая в 1970 г.).

«Стремя «Тихого Дона» (Загадки романа)» с предисловием А. Солженицына. В нем писатель-эмигрант Дон Белый Федор Крюков был объявлен «соавтором» Шолохова.

необходимо обратить внимание на то, что здесь не исключается авторство самого Шолохова, речь идет только об использовании некой рукописи Крюкова, в которую Шолохов вставил бы как предложения, так и целые главы. В третьей и четвертой книгах степень авторства Шолохова определена как более «одной трети», а авторские права на последнюю восьмую полностью «возвращены Шолохову». В семидесятые годы были предприняты новые попытки исследовать роман. Время сделало общедоступными произведения по вопросу об авторстве. Впервые этот вопрос был поднят в книге И. Н. Медведевой-Томашевской «Стремя «Тихого Дона»: загадки романа», изданной под псевдонимом Д*, А. И. Солженицыным в Париже, в издательстве YMCA-Press. Впоследствии эти исследования были продолжены Роем Медведевым в книге «Куда течет тихий Дон?» и «Кто написал« Тихий Дон »?», а позже — Зеев Бар-Селла. Зарубежные исследователи не остались в стороне. Известны, например, работы: Германа Ермолаева (США) «О книге Р. А. Медведева «Кто написал «Тихий Дон»?», Гейр Хьетсо, Густавсон С., Бекман Б., Гил С. (Норвегия) «Кто написал «Тихий Дон»?». Этой теме посвящена так же работа А. И. Солженицына «По донскому разбору». Из последних работ, затрагивающих данный вопрос, следует отметить книги Валентина Осипова, Ивана Жукова, Льва Колодного, публикации Н. Федя и В. Васильева в журналеле «Молодая гвардия», новомирские публикации А. Г. Макарова и С. Э. Макаровой «К истокам «Тихого Дона». Интересный текстологический анализ первой части романа был сделан А. А. Смирновым.

Проблема авторства «Тихого Дона» — проблема мнимая. Кривую болтовню и всепоглощающие обвинения могли прервать академическая публикация произведений Шолохова, решение вопроса о каноническом тексте романа, публикация всего, что было удалено из переработанной версии и первого издания романа. Роман. Это работа, которая ждет своего неотложного решения. Первый шаг к нему сделан изданием первоначально-журнального варианта романа с комментариями В. Литвинова. Как сказано в примечании редактора, «это оригинальный, настоящий текст романа, освобожденный от конъюнктурных пластов».

Инфинитивные конструкции и особенности перевода в романах Т. ...

... предлогом for (For-to Infinitive Construction). Были рассмотрены случаи употребления данных конструкций. Приводимые исследования инфинитивных конструкций, имеющихся в английском языке, из оригинала показали, что нет четких границ ... только называет действие, не указывая ни лица, ни числа. Инфинитив отвечает на вопрос что делать? что сделать? to read - читать, прочесть; to write - писать, написать; ...

Традиционно реалистическая проза «Тихого Дона» — вершина эволюции этого направления в русской литературе ХХ века. Она выдержала нелегкое соревнование с классикой «Золотого века». В истории русской литературы нет другого романа, который с такой художественной полнотой и объективностью запечатлел бы жизнь людей на крутом повороте истории и сохранил бы казачью Атлантиду для будущих поколений.

Цель исследования: рассмотреть особенности создания женских образов и прототипов в романе-эпопее М. Шолохова «Тихий Дон».

Выдвинутая цель определила постановку конкретных задач:

• изучение степени использования М. Шолоховым исторических событий в романе-эпопее «Тихий Дон»;
• осмысление и обобщение литературы по выбранной теме;

[Электронный ресурс]//URL: https://inzhpro.ru/diplomnaya/na-temu-istoricheskie-istochniki-i-prototipyi-tihogo-dona/

• рассмотрение женских образов и их прототипов в романе.

В соответствии с целью и задачами структура нашей работы следующая: введение, 3 главы, заключение, библиография.

Введение характеризует тему диссертации, выделяет цель и задачи, подтверждает актуальность темы, определяет место Шолохова в литературе ХХ века, исследует литературу по теме.

В первой главе «Тихий Дон»: Литература и история »мы рассматриваем связь героев романа с историей, реальными историческими личностями, анализируем их роль в произведении.

Во второй главе «Мастерство М. Шолохова в изображении семьи и любовных похождений »автор рассматривает способы изображения семейных отношений с точки зрения традиций казачьего быта.

В третьей главе «От прототипа к образу: женские образы романа» мы рассматриваем женские образы и их прототипы.

В заключении приведены основные выводы. Список литературы представлен 32 источниками.

• «Тихий Дон»: литература и история

[Электронный ресурс]//URL: https://inzhpro.ru/diplomnaya/na-temu-istoricheskie-istochniki-i-prototipyi-tihogo-dona/

Тон повествования автора в «Тихом Доне» во многом определяется эпиграфом к роману, широкими эпическими параллелями старых казачьих песен, их лирической интонацией и эмоциональным подъемом. От образов «славной земли», «отца тихого Дона» тянутся нити образной системы романа. «Ой ты, наш батюшка, тихий Дон!» — так издавна в своих песнях обращаются к великой реке донские казаки. Хотя от Днепра и Терека до Яика и Амура раскидало казачество хутора за свою многовековую историю («казаки» упоминаются в летописи с 1549 г.), для любого русского человека эта река прочно связана с судьбой и укладом казаков. Простое на первый взгляд имя вобрало в себя все смысловое богатство грандиозного эпического романа и стало символом судьбы увлекательного казачества.

На берегу Дона находится хутор «Татарский», ст. Вешенская: «Мелеховский двор прямо на краю хутора. Воротца со скотиньего база ведут на север к Дону. Крутой восьмисаженный спуск меж замшелых в прозелени меловых глыб, и вот берег: перламутровая россыпь ракушек, серая изломистая кайма нацелованной волнами гальки и дальше — перекипающее под ветром вороненой рябью стремя Дона» — так начинается роман М. Шолохова.

Сушилка с «кипящим» слоем для сушки глины в производстве ...

... влаге при сушке некоторых продуктов в промышленных непрерывно действующих сушилках с кипящим слоем достигают 1250 кг/(м3 час). К недостаткам сушилок кипящего слоя следует отнести трудность управления процессом - чрезмерное увеличение расхода ... дней, с двухнедельной остановкой на капитальный ремонт, число рабочих суток в году составит n сут =350. Продолжительность рабочей смены составляет 8 часов. Ф ...

Роман М. «Тихий Дон» Шолохова в последнее время все чаще рассматривается исследователями как произведение исторической прозы — конечно, со многими другими чертами, не менее важными, чем это грандиозное творение. Это оправдано тем, что в конце 1960-х годов начался заметный рост общественного интереса к русской истории, поэтому «Тихий Дон» — величайшее произведение русской литературы ХХ века — не мог не привлечь внимание с этой стороны.

Уже в начале 80-х годов были подведены своеобразные итоги проделанной работы в книгах В. Гуры [11] и К. Приймы [2], в которых с особым вниманием рассматривалась именно историческая основа романа. Необходимо отметить, что усилиями обоих ученых были полнее, чем ранее, выявлены литературные и жизненные источники, служившие опорой для автора, прототипы некоторых героев, использование периодической печати [13] и т.п.

Как известно, «Тихий Дон» описывает реальные исторические события периода 1912-1922 годов. Это десятилетие следует признать поистине уникальным по своему значению в мировой истории. В романе множество сцен и эпизодов, прямо посвященных изображению этих грандиозных по значению событий и подлинных исторических лиц. В них участвовавших. По некоторым подсчетам, около четверти всех персонажей — это реально существовавшие деятели разного масштаба и разных политических лагерей [4].

С точки зрения богатства и драматизма, за все прошедшие эпохи истории человечества не было второго десятилетия, подобного этому. Все эти явления огромной сложности получили в романе Шолохова не только высокохудожественное, но и исторически достоверное отражение. Иногда эта полнота жизненной реальности достигается удивительно малыми средствами, максимальной лаконичностью текста. Вот, к примеру, свержение Николая II — в четвертой части есть лишь краткая сцена в Могилеве, данная через восприятие Листницкого: здесь не только точное описание внешних примет, но и выразительный портрет самого царя — человека вялого, заторможенного, обреченного судьбой [5].

Гигантские социальные метаморфозы в романе отражены в далеком Татарском хуторе, расположенном в степи Верхнего Дона. Именно здесь происходят главные события в судьбе героев «Тихого Дона». Этот хутор — центральная территориальная точка романа, и вместе с тем, единственный вымышленный населенный пункт [26].

Действие романа разворачивается в основном на Татарском хуторе или в соседних районах Верхнего Дона и — за его пределами — по всей границе тогдашнего Донского казачьего края. Однако судьба часто уводит героев романа подальше от его географического эпицентра. В 1914 году в фокусе повествования находится Галиция (ныне в основном Львовская область), есть сцены и в Москве. В 1915-1916 годах акция проходила в Восточной Пруссии, в Белоруссии, в приграничных районах с Румынией. 1917 год повествует, в основном о действиях, происходящих на территории Нарвы, Могилева, Москвы, Быхова, несколько раз показан революционный Петроград.

Описание событий 1918 и 1919 годов занимает наибольшую часть текста «Тихого Дона» — действие происходит здесь целиком на территории Донской области; исключение составляют два эпизода с Листницким, во время сражения корниловцев на Кубани. Роман 1920 года содержит несколько мимолетных сцен, связанных с судьбой Григория и его спутников, происходящих на Кубани, и подробный эпизод в Новороссийске: показана эвакуация войск Деникина. С 1920 по весну 1922 года события, описанные в романе, происходят исключительно на территории Высокого Дона.

Общая и специальная физическая подготовка борцов вольного стиля 16–17 лет

... их проявления в процессе мышечной деятельности. В современной спортивной тренировке общая физическая ... изометрическом режиме работы мышц прирост силы наблюдается только по отношению к ... вольного стиля. Развитие выносливости в вольной борьбе. Психологическая подготовка борцов вольного ... тренировки борцов вольного стиля По теме «Общая и специальная физическая подготовка борцов вольного стиля 16-17 лет» ...

«Тихий Дон» начинается и кончается в хуторе Татарском. Первая фраза романа: «Мелиховский двор — на самом краю хутора». Последняя сцена: Григорий «у дверей своего дома» держит сына на руках. Здесь, в отчем доме, в семье, на родной земле все начала и концы жизни. Земля эта — Верхне-Донской край тогдашней казачьей Донщины [7].

Следует отметить, что в тексте содержится множество всевозможных встреч, связанных как с вымышленными, так и с реальными событиями и персонажами. Судьба всех героев невероятно точно определена во времени.

Давайте рассмотрим внутреннюю хронологию романа, поскольку в «Тихом Доне» есть очень четкий хронологический «календарь».

Этот литературный шедевр начинается с истории предков семьи Мелиховых; это, так сказать, краткое историческое изложение действия, занимающее всего три страницы книги. В романе никаких прямых указаний на эту дату нет; первое обстоятельство действия, соотнесенное с реальным событием — это начало первой мировой войны (19 июля — 1 августа нового стиля — 1914 года).

Первый раз наиболее полная датировка появляется лишь на трехсотой странице романа (18 сентября 1914 года) — это письмо о мнимой гибели Григория Мелихова, полученное его отцом [1, с.302].

От самых первых страниц «Тихого Дона» до последней по всему тексту разбросаны хронологические знаки, как прямые, так и косвенные. Первая такая примета — уже в самом начале романа [2, с.15] — хотя и довольно неопределенная: мимоходом сказано, что « из хутора Татарского в майские лагеря уходило человек тридцать казаков» (речь идет здесь о лагерных сборах военнообязанных первой и второй очереди «льготы»).

Это отнюдь не означает, что действие романа начинается в мае, так как выражение «майские поля» может быть условным. Но далее в тексте имеется бесспорное хронологическое уточнение: «За два дня до Троицы хуторские делили луг. Приближался сенокос» [1, с. 34]. По православному календарю за 1912 год праздник святой Троицы выпадал на 13 мая, а отсюда следует, что луг делили 11-го, а действие романа началось где-то 5 мая.

Последнее событие реально-исторического характера — это антисоветский кронштадский мятеж, вспыхнувший в начале марта 1921 года (о нем говорил Фомин, склоняя Григория вступить в его банду).

Финал этого события приходится на конец марта 1922 года.

Текст диссертации содержит «даты окончания» романа, которые исторически абсолютно точны и полностью соответствуют ходу времени в романе. «Внешняя» хронология постоянно присутствует при описании реальных исторических событий революции или гражданской войны. Почти все достоверные исторические документы, цитируемые в тексте романа, имеют точную дату. Например, письма Корнилова к Духонину от 29 августа и Каледину от 1 сентября 1917 года, постановление белоказачьего суда от 28 апреля (10 мая) 1918 года и др. Почти все документы, составленные самим автором, имеют точную дату. Таково письмо командира сотни о мнимой смерти Григория Мелихова (об этом уже говорилось), донесение Листницкого в штаб дивизии о революционных речах Бунчука (20 октября 1916 года).

Вооружение в первой мировой войне

... в тени по политическим причинам, что определяло и малое количество исследовательских работ. Однако с 1990х годов ... плана - специальных военных сочинений, воспоминаний, монографий, посвящённых военной экономике, технике и вооружениям. В СССР история Первой мировой войны долгое время оставалась ...

Исполнительный лист о взыскании долга в размере 100 рублей с Пантелея Прокофьевича в пользу купца Мохова (27 октября 1916 года) и т.д.

«Внутренняя» хронология романа «Тихий Дон» сложнее, она не столь очевидна и определена, как «внешняя», календарная, но столь же точна. «Внутренняя» хронология — это народное представление о времени, которое оперирует конкретными, ясными понятиями: зима, позапрошлая осень, рождество, сенокос, жатва, до войны — после войны и пр.

Важной частью неписаной народной хронологии был церковный календарь. Крупнейшие православные праздники, безусловно, отмечались в русских деревнях. Отсюда иной ряд бытовых хронологических примет: перед рождеством, в троицын день, на масленицу и т.п. на этот раз счет пронизывает весь текст романа: «… под Рождество Штокман предложил прочитать».

М. Шолохов очень скупо говорит о работе над собственным произведением. Однако в процессе публикации «Тихого Дона» он сделал одно существенное заявление: «Работа по сбору материала для «Тихого Дона» шла по двум линиям: во-первых, собирание воспоминаний, рассказов, фактов, деталей от живых участников империалистической и гражданской войн, беседы, расспросы, проверки своих замыслов и представлений; во-вторых, кропотливое изучение специальной военной литературы. Разборки военных операций, многочисленных мемуаров, ознакомление с зарубежными, даже белогвардейскими источниками» [8, с.132]. Анализ содержания романа показывает, что М. Шолохов хорошо изучил специальную литературу, имевшуюся на момент написания тех или иных разделов. Особенно это заметно на примере двух очень приметных событий эпохи «Тихого Дона»: описание хода Галицийской битвы на русско-австрийском фронте (август-сентябрь 1914 года) и корниловского мятежа (август-сентябрь 1917 года).

Уже во второй половине 1920-х годов появилась большая и разнообразная литература по обеим этим историческим темам, как советская, так и зарубежная. М. Шолохов о ходе корниловского мятежа мог найти обильный фактический материал не только в мемуарах генералов Деникина и Лукомского, но и в целом ряде добротных советских исследований и публикаций [8, 137]. Так что автору было на что опереться в смысле достоверного фактического материала.

интересно, что во всех сценах восстания Корнилова главные герои «Тихого Дона» не встречаются напрямую с известными реальными людьми. Например, в эпизодах с участием Бунчука, Котлярова, Калмыкова и Листницкого в главных ролях нет конкретных исторических персонажей.

Если говорить о картине Галицийской битвы, то можно сказать, что она еще более подробнее развернута М. Шолоховым. В романе подробно описана стратегическая схема этого исторического события: в тексте романа часто упоминаются номера и названия армий, корпусов, дивизий, даже некоторых частей и подразделений. Как и имена реальных командиров и военачальников.

Ко второй половине 20-х годов появился ряд превосходных исследований на эту тему [9].

Писатель тщательно изучил эту обширную специальную литературу и позже имел основания сказать: «Хотя я и не был на войне, ни один военный специалист не нашел у меня каких-либо ошибок или неточностей» [10].

Современное вооружение российской армии

... проведения разведывательных операций и др. Бронированная техника Военная техника и вооружение российской армии постоянно модернизируются. Это происходит с ... совместно с Россией все конструкторские наработки в 1992 году были переданы МИТ. По конструкции ракета «Ярс» подобна ... магазина и двумя предохранительными клапанами. Авиация Вооружение армии РФ в части авиации позволяет обеспечивать защиту и ...

Однако при описании мировой и гражданских войн герои «Тихого Дона» действуют, как правило, в «микрокосме» действительности. И тут-то открывается самое интересное в изображении М. Шолоховым реальной исторической действительности.

В начале первой мировой войны полк Григория Мелихова, как говорится в романе, входил в 11-ю кавалерийскую дивизию. Здесь все точно: по материалам того же архива удалось установить, что в 1914 году в состав 11-й кавдивизии входил 12-й Донской полк [12].

Названная дивизия входила в состав русской 3-й армии, занявшей в ходе Галицийской битвы Львов.

Необходимо отметить, что командиром упомянутой дивизии действительно был генерал Каледин — один из заметных действующих лиц второй книги романа [10].

Начало первой мировой войны есть первое событие в романе, когда главные герои его выходят в «большой мир», делаются участниками знаменитых исторических событий, сталкиваются с реально существовавшими историческими деятелями той эпохи.

Среди второстепенных персонажей «Тихого Дона» довольно приметной фигурой является сотник Изварин. В конце 1917 — начале 1918 года он оказывается в одном полку с Григорием Мелиховым (во 2-м запасном).

В романе Изварин представлен с немалыми биографическими подробностями: «Ефим Изварин был сыном зажиточного казак Гундоровской станицы, образование получил в Новочеркасском юнкерском училище, по окончании его отправился на фронт в 10-й Донской казачий полк» и т.д. Действительно, в сохранившихся документах этого полка он упомянут в приказах с 23 января по 9 июня (старого стиля) 1917 года [14].

Григорий же встретился с Извариным в конце 1917 года. Из таких как Изварин формировались первые отряды врагов народной власти, а кулацкая «закваска домовитого казачества» толкала его к сепаратизму. Реальный Изварин действовал именно так. На белогвардейском Дону сделал успешную карьеру, став членом красновского «Войскового круга» в 1918 году от Черкасского круга [25].

Он получил чин подъесаула, пописывал в белогвардейских газетах, его имя упоминается в мемуарной литературе [16].

В романе обстоятельно изложена политическая обстановка на Дону зимой-весной 1918 года. Среди действующих лиц — атаман Каледин, генералы Алексеев, Деникин, корнилов, вожаки революционного казачества Подтелков и Кривошлыков, множество других реальных исторических персонажей.

В «Тихом Доне» также довольно подробно описан съезд казаков-фронтовиков в станице Каменской. Это было очень важное историческое и политическое событие в жизни края: съезд казаков-фронтовиков был созван неслучайно, так как они являлись наиболее политически опытными в своей среде людьми и социально активными. Именно на них опиралась партия среди казачьего населения и придавала огромное значение революционной работе среди них и придавала огромное значение революционной работе среди них: делегация донцов, по прибытии в Петроград на 3-й Всероссийский съезд Советов, была принята В.И. Лениным 16 (29 января) 1918 года [17].

М. Шолохов приводит на съезд в Каменской Григория Мелихова, Котлярова и Хрисанфа Токина (Христоню).

Через эпизоды с их участием в романе представлен обильный фактический материал исторического характера. В частности:

Кто это? — вытягивая граблястую руку, допытывался у Григория Христоня.

Промышленный подъем 1909-1913 гг. в России

... развитии и последствиях промышленного подъёма 1909-1913 гг. в России. Глава 1. Развитие России в конце XIX века Россия после промышленного подъёма 90-х годов, вступила в эпоху империализма вместе ... в 70-80-х годах XIX века возникли отдельные синдикаты. В промышленности в период подъема 90-х годов особенно активизировался процесс концентрации производства, в результате этого в конце XIX в. ...

Щаденко. Командир у большевиков.

А это?

Мандельштам.

Откель?

С Москвы.

А эти кто такие? — указывал Христоня на группу делегатов», и т.д. [2, c. 206]

Действительно, на съезде активно действовал большевик Е.А. Щаденко, будущий герой Конной армии. Член РКП(б) врач А.В. Мандельштам возглавлял делегацию из Петрограда; он был заметной фигурой на съезде [18].

Ожесточенные бои в западной части Донской области в январе 1918 года так же очень детально описаны в романе: наступление белогвардейского отряда есаула Черенцова, взятие им станицы Каменской, мобилизация красных казаков, контрнаступление их, бой под станицей Глубокая. Все это довольно подробно освещалось в периодической печати того времени [19,с.35], и скорее всего М. Шолохов использовал фактические сведения прессы. Необычайно сильно описана сцена расправы над чернецовцами и также имеет под собой точную историческую подоснову.

Командиром красных казаков под Глубокой был войсковой старшина Голубов. Он, как свидетельствует очевидец, действительно обещал сохранить жизнь пленному Чернецову и, очевидно строил на его счет какие-то планы, но Подтелков убил Чернецова, и тогда Голубов вырвал наган, но тут же забился в припадке [20] (у М. Шолохова на Подтелкова бросается с наганом Григорий Мелихов — эпизод приобретает совсем иной, более глубокий нравственный смысл).

В событийной линии романа особое место занимает история так называемого вешенского белоказачьего восстания, так как его обстоятельства сыграли огромную роль в судьбе всех без исключения главных героев «Тихого Дона». Григорий порвал с Советской властью и его гражданский и политический путь сбился. То же самое происходит и в его семье: жена страшно и мучительно умерла, дети осиротели… Гибнут в беспощадной войне Петр Мелихов, Иван Котляров, Штокман, многие друзья Григория, земляки-хуторяне. В ходе вешенского восстания расходятся судьбы Михаила Кошевого и Григория.

В «Тихом Доне» ни прямо, ни косвенно не приводится дата начала вешенского мятежа, но по роду обстоятельств можно установить, что действие происходит до начала марта. Здесь Шолохов пользуется старым стилем, и применяет его намеренно: население Верхнего Дона слишком короткий период жило при Советской власти и не могло привыкнуть к новому календарю; так как действие третьей книги романа происходит исключительно в пределах Верхне-Донского округа, то для героев характерен именно такой календарь.

Документы штаба Южного фронта называют 10-11 марта 1919 года, причем центром мятежа указывается станица Еланская [21].

У Шолохова эта подробность нашла отражение: старик казак, прискакавший на хутор Рыбный, где прячется Григорий Мелихов, кричит: « Весь Еланский юрт поднялся с малу до велика. В Вешенской выгнали красных…» [2, c. 259]. Последовательность перечисления неслучайна: сперва восстали еланцы, а потом уже вешенцы (мятеж получил название по имени последней станицы потому, что именно там разместился штаб повстанцев).

В романе приведена подробная дислокация повстанческих войск в апреле 1919 года, то есть в период их наибольших территориальных успехов, перед решительным наступлением Красной армии. М. Шолохов пишет, что линия фронта повстанцев имела 400 верст в окружности. В советских архивах сколь-нибудь подробной информации о дислокации повстанцев пока обнаружить не удалось, хотя в книге Д. Кинга говорится, что мятеж охватил площадь в 10 тысяч квадратных километров и простирался от станицы Усть-Медведицкая до Богучара [25].

Советская политическая модель. Марксистско-ленинская доктрина ...

... мере. Возможно, именно это привело к нарастанию противоречий в применении модели советской системы на практике в ходе строительства социализма, а в конечном итоге – к ее краху. Попытаемся ... также не лишен известных противоречий в вопросе о государственном устройстве России до и после Октябрьской революции 1917 года. В частности, до Октябрьского переворота он стоит за ...

Эти данные были повторены в «Истории гражданской войны».

Сражения на Верхнем Дону описаны в «Тихом Доне» с необычайной подробностью, причем «крупный масштаб» войны постоянно перемежается здесь с «мелким». Автор то рассматривает борьбу против повстанцев в целом, то, напротив, детализирует изображение до операции полка, а то и сотни. Батальные описания здесь в высшей степени характерны для особенностей историзма М. Шолохова.

Мятеж уже в разгаре, мятежники наступают, идет, как можно полагать конец марта — начало апреля 1919 года (по новому стилю).

Дивизия Григория Мелихова продвигается на юг в сторону фронта. То было основное стратегическое направление для обеих сторон, ибо повстанцы могут уцелеть только в соединении с белогвардейцами — это ни для кого не является секретом. Навстречу мелиховской дивизии двигались с юга, от Северского Донца, части Красной Армии. Вот Григорий допрашивает пленного красноармейца, это был казак с Верхнего Дона, хоперец. Григорий спрашивает:

Какие полки были в бою вчера?

Наш Третий имени Стеньки Разина. В нем почти все с Хоперского круга казаки. Пятый Заамурский, Двенадцатый кавалерийский и Шестой Мценский.

Под чьей общей командой? Говорят, Квиквидзе вел?

Нет, товарищ Демнич сводным отрядом командовал» [3, c. 298].

Этот отрывок замечателен по своей достоверности. По данным архива Советской Армии, 3-й Донской казачий полк («имени Стеньки Разина» — это, очевидно, бытовое наименование) входил в марте-мае 1919 года в состав 16-й стрелковой дивизии [23].

В указанный период дивизия вела бои в районе станции Глубокая, то есть в сотне верст от района мятежа [24].

Возможно, один из полков дивизии был направлен с фронта на подавление. 5-й Заамурский кавалерийский полк (официальное наименование) входил в состав 36-й стрелковой дивизии и в полном составе был направлен на подавление мятежа и вошел в состав Экспвойск (по данным на 9 мая) [22].

Не случаен вопрос Григория о Квиквидзе. 3-й полк входил в 16-ю дивизию, которой командовал знаменитый герой гражданской войны Василий Квиквидзе. Григорий не мог не слышать о нем, так как эта дивизия покрыла себя славой под Царицыном в боях с белоказачьей Донской армией (в войсках которой довелось служить и герою «Тихого Дона»).

Квиквидзе был убит в бою 12 января 1919 года. Григорий. Естественно мог об этом и не знать.

Среди красноармейских частей, брошенных в апреле против повстанцев, М. Шолохов назвал Тамбовские и Рязанские курсы, которые, как сказано, «дрались с беззаветным мужеством». Архивные материалы это подтверждают: в середине апреля 1919 года на пополнение Экспвойск прибыли 1-е Тамбовские курсы и 30-е рязанские пехотные курсы [26].

В описаниях вешенского восстания необычайно велика «концентрация» фактического материала. Например: Мишка Кошевой отправляется «со спешным пакетом», названа, что редко у Шолохова, точная дата: 19 мая. Далее: «Хутор был забит многочисленными подводами обозами второго разряда 23-й дивизии. Они шли с Дона, прикрываясь двумя ротами пехоты и направляясь на Усть-Медведицу». По архивным данным, части указанной дивизии в мае-июне 1919 года действовали против повстанцев именно в районе станицы Усть-Медведицкой, а ранее находились на рубеже северского Донца [27].

Дата «19 мая» может быть приведена как по-новому. Так и по старому стилю — в обоих случаях временное и географическое соответствие фактам сохраняется.

Вешенское восстание является одной из самых трагичных страниц истории Донского казачества. Уникальность этого восстания отмечали уже современники, одна из белогвардейских газет писала: «Мы читали о громадных крестьянских восстаниях в Тамбовской губернии — однако они все задавлены, и только восстание верхне-донцов из всех русских восстаний увенчалось успехом».

Автор книги скрупулезно восстанавливает атмосферу в станицах накануне восстания, пытается разобраться, что же стало истинной причиной восстания, делается акцент на судьбах участников восстания. Особый интерес вызывает раскрытая автором проблема выбора стороны — белой или красной, стоявшая перед простым казачеством. На страницах книги подробно описывается ход боевых действий, силы повстанцев, Красной Армии и Донской армии.

В сюжете романа заметное место занимает описание антисоветского мятежа в Сердобском полку. Входе этих событий гибнет Штокман, Котляров. В разгар гражданской войны мятежи в отдельных, нестойких частях Красной Армии происходили на различных фронтах, но причины были, как правило, одинаковыми: нарушение классового принципа в формировании личного состава, слабость политической работы и враждебная настроенность. А то и прямой заговор комсостава из бывших офицеров. У М. Шолохова все эти факторы показаны не только в образной форме, но и прямым авторским словом: «Сердобский полк наспех формировался в городе Сердобске. Среди красноармейцев — сплошь саратовских крестьян поздних возрастов — явно намечались настроения, ничуть не способствовавшие поднятию боевого настроения. В роте было удручающе много безграмотных и выходцев и з зажиточно-кулацкой части деревни [29].

Комсостав полка наполовину состоял из бывших белых офицеров; комиссар — слабохарактерный и безвольный человек — не пользовался среди красноармейцев авторитетом; а изменники — командир полка, начальник штаба и двое ротных командиров, — задумав сдать полк. На глазах ничего не видевшей ячейки вели преступную работу по деморализации красноармейской массы…» [3, c. 319].

В телеграмме командования советской 9-й армии сообщаются подробности измены полка: с его переходом на сторону противника силы их усилены на 380 штыков, 2 орудия и 10 пулеметов [28].

Очень близкие к этому данные приведены в «Тихом Доне» (письме Кудинова — Григорию Мелихову): «Сдали нам четыре орудия (но замки проклятые коммунисты успели поснять); более 200 снарядов и 9 пулеметов».

Наконец, последнее: в документальных материалах 23-й дивизии за март-апрель 1919 года сохранились сведения о том, что командиром 204-го Сердобского полка был Виталий Врановский, бывший штабс-капитан, и помкомполка — Виктор Волков, бывший поручик; немаловажно, что оба они, судя по домашним адресам, родом из города Сердобска [31], следовательно, могли быть знакомы друг с другом и могли знать многих однополчан — факт, облегчавший им заговорщискую работу. У М. Шолохова оба офицера названы с точными биографическими приметами, только Врановский стал в романе Вороновским; автор либо намеренно изменил эту фамилию, либо. Что вероятнее. Она попала на страницы романа из устного предания; естественно, что в этом случае польская фамилия Врановский русифицировалась. В заключении необходимо добавить, что о мелком событии, которым являлся Сердобский мятеж, никакого упоминания в научной литературе не имеется.

В седьмой части «Тихого Дона» описываются сражения на юге России во второй половине 1919 года и в начале 20-го. Здесь идет речь (порой довольно подробно) о стратегических планах сторон, о ходе крупных операций фронтового масштаба и т.п. М. Шолохову сравнительно нетрудно было воспроизвести реальную картину тех событий, так как в середине 30-х годов. Когда писались и редактировались эти главы. В советской историографии появился обширный ряд добротнейших исследований и публикаций по истории гражданской войны, и в частности — борьбы с деникинщиной.

Правда, в седьмой части почти нет детальной батальной истории, подробностей, столь характерных для изображения в романе боев в Галиции или во время вешенского восстания. И понятно: все главные герои за это период времени не показаны в боевых операциях: ни Григорий Мелихов, ни Михаил Кошевой, ни другие. Например, Григорий Мелихов вступил в марте 1920 года в легендарную Первую Конную армию. Он провел всю кампанию в борьбе с белополяками, а потом сражался в Северной Таврии против врангелевцев. Однако Григорий не показан в этих эпизодах совсем. Сам Шолохов однажды счел нужным сделать к этому обстоятельству пояснение: «Для того, чтобы показать должным образом Первую Конную, надо было бы написать еще одну книгу. Это нарушило бы архитектонику романа» [30].

В заключительной восьмой части «Тихого Дона» автор вновь обращается к самой что ни есть «мелкомасштабной» истории и вновь блестяще дает пример изображения исторической реальности. Речь идет о метяже караульного эскадрона под командой Фомина в станице Вешенской весной 1921 года, а потом действия фоминовской банды на Верхнем Дону. По зловещему капризу судьбы, участником этой банды стал Григорий Мелехов.

Яков Ефимович Фомин — вполне реальное историческое лицо. Первый раз он появляется в романе перед самым февралем 1917 года; на узловой станции Петр Мелехов встречает его. Арестованного за дезертирство, он урядник. На погоне цифра «52» — из 52 полка, значит. Действительно. В архивных материалах названной части в приказе от 31 мая 1916 года значится старший урядник Яков Фомин [32].

Значит, он пользовался определенной популярностью у казаков, раз его избрали на столь заметную по тем временам должность.

Далее в романе показано, как осенью 1918 года Фомин возглавил переход 28-го полка красновской армии на сторону Советов, при этом есть характерная авторская ремарка: «но, по сути, только вывеска была фоминовская, а за спиной Фомина правила делами и руководила группа большевистки настроенных казаков». Он показан Шолоховым недалеким и спесивым демагогом, который мог приобрести случайный вес только в неустойчивое время и в социально зыбкой среде.

С началом вешенского восстания Фомин ускользнул из охваченной мятежом станицы. Потом, как сказано мельком в романе, служил в корпусе красных казаков под начальством Ф.К. Миронова и, наконец. Зимой 1920-21 года командовал в Вешенской караульным эскадроном.

Фоминовский эскадрон состоял из местных казаков, восстание их в начале 1921 года объяснялось общими причинами социального порядка: среднее крестьянство было недовольно продразверсткой, кулачество подбивало его на открытые выступления против Советов, кое-где это и произошло — иногда в больших масштабах, как, например, антоновщина в Тамбовской губернии, порой в мелких и даже в микроскопических, как случилось в Вешенской. Но природа этих мятежей была одна и та же.

В опубликованной научной литературе по истории гражданской войны нет никаких упоминаний о банде Фомина, так как это был заурядный случай бандитизма [33].

Однако сохранились документы, которые дают возможность сделать некоторые фактологические сопоставления с фабулой романа. Численность банды, как и рассказано в «Тихом Доне», сильно колебалась, но никогда не была большой.

Состав войск Северо-Кавказского округа был в ту пору очень сильным, в него входила, например, знаменитая 6-я Чонгарская кавдивизия, отличившаяся в боях под Перекопом; здесь действовала и Отдельная бригада Первой Конной армии [26].

Командование округом тоже оказалось авторитетным и опытным: во главе его был К.Е. Ворошилов, членами РВС — С.М. Буденный и А.С. Бубнов [30].

Положение в огромном округе было напряженным: очень распространен был политический бандитизм. Так, в «Тихом Доне» говорится, что Капарин предлагал Григорию Мелехову соединиться с крупной бандой Маслака, которая, мол, «бродит где-то на юге области». Действительно, банда Маслака (Маслакова — бывшего ранее одним из командиров Первой Конной армии, который поднял мятеж против Советской власти в начале 1921 года) действовала, как видно по донесению штаба округа, весной-летом в южных пределах Донской области [13].

Позже герои романа говорят о Махно, появившемся со своим отрядом неподалеку, терпя поражения, забрели во второй половине июля в западную часть Донской области и скрывались там до 8-го августа 1921 года [14].

В «Тихом Доне» показано, как к Фомину стекается всякий уголовный сброд, а рядовые казаки-крестьяне тайно бегут из банды и отправляются в Вешенскую сдаваться… Ликвидации бандитизма способствовала амнистия, объявленная приказом Ворошилова от 26 июля 1921 года и широко опубликованная по всей территории Дона и Северного Кавказа [18].

Окончательно была разгромлена фоминовская банда, а главарь ее убит в марте 1922 года (об этом рассказывает Григорию Мелехову Чумаков).

Действительно, 10 февраля в Ростове состоялось совещание по борьбе с бандитизмом и было признано «необходимым, чтобы Фомин был ликвидирован в самом непродолжительном времени и во всяком случае до наступления весеннего периода» [8, с.14]. Вскоре так оно и произошло: 15 марта фоминовцев разгромили, главарь пал в бою [4].

Привлечение М. Шолоховым народного предания находит своеобразное подтверждение в тех фактических сбивках, которые есть в романе. Например, казак Чубатый рассказывает (идет осень 1914 года), что за захват австрийской батареи их благодарил сам начальник 11-й кавалерийской дивизии фон Дивид. Отсюда, то есть из народного предания, эта фамилия и попала в роман.

Подлинно историческая, не искаженная в угоду официальным версиям основа романа свидетельствует о честной позиции автора, что вызвало активное противодействие пробольшевистской критики. За Шолоховым прочно закрепилась репутация апологета кулачества и белого движения, и многозначительной была реплика первого лица НКВД Генриха Ягоды: «Миша, а ты все же контрик, твой «Тихий Дон» ближе белым, чем нам» [32, c. 165]. Сам Шолохов еще в 1929 после выхода в свет первых двух книг романа признавался в частном письме: «Были и такие слухи, будто я подъесаул Донской армии, работал в контрразведке и вообще заядлый белогвардеец… Меня организованно и здорово травят. Я взвинчен до отказа» [32, c. 183].

Гонения на писателя усилились, когда встал вопрос о печатании 3-ей книги, где как раз шла речь о верхнедонском восстании. Даже «высочайшее разрешение» Сталина на ее публикацию в 1932 г. не избавило автора от искажений текста: из журнального варианта была выброшена сцена расстрела пленных казаков и Петра Мелехова, ее восстановили (в форме дополнения) только по настоянию писателя.

Михаил Александрович Шолохов — один из великих художников 20-го века. Он был глубоко убежден в поступательном ходе истории, при всех ее неожиданных поворотах, переплетении противоречивых, взаимоотрицающих тенденций. Это обусловило одну из сильнейших сторон его художественного метода и гуманизма, не «абстрактного», не «социалистического», а общечеловеческого гуманизма.

Эпопея «Тихий Дон» пронизана таким последовательным историзмом, которому может позавидовать ученый-историк. И это поражает тем сильнее, что писатель не скрывает своей кровной связи с Доном, своей любви к людям, природе Дона. Автор смело нарушает величавое течение своего эпоса мощными всплесками лирики. Лирические обращения Шолохова к донской степи, к матери- казачке, задушевнейшие пейзажи вошли в классический репертуар иллюстраций к историческим событиям.

Следует подчеркнуть, подчеркнуть, что историзм гениальной эпопеи — историзм художественный. В отличие от ученого художник не вычленяет исторические события из потока жизни. Его интересует судьба человека во всех ее связях, зигзагах и аспектах.

В «Тихом Доне» блистательно проявилась еще одна черта шолоховского историзма, обусловленная глубокой народностью автора: направленность в будущее.

Мастерство М. Шолохова в изображении семейных и любовных отношений

Семья — основа основ народного бытия в мире «Тихого Дона». Естественно, что семейные отношения рассмотрены в романе во всеобъемлющей полноте. Жизненные обстоятельства казацко-крестьянской среды изображены с такой основательностью, что позволяют воссоздать общее строение семьи в России, как раз накануне социальных потрясений и перемен.

Для героев «Тихого Дона» семейное начало буквально пронизывает всю человеческую жизнь. Каждая отдельная личность воспринималась тут не только в своей самоценности, но непременно как часть общего — семьи, рода. Отношения между родственниками — ближайшими и дальними — важнейшая часть народного быта. Эти отношения четко определялись вековыми обычаями, нарушение которых считалось существенным грехом. Родственное — становилось выше товарищества, влюбленности, деловых взаимоотношений, землячества, соседства и т.д.

Одним из главных героев является Аникушка — сосед и ближайший товарищ Петра и Григория Мелеховых. Вроде бы вскользь, нос большой точностью отмечено в самом начале романа, что Аникушка троюродный брат их обоих [1, c. 126]. В разгар Гражданской войны Аксинья находит приют у своей двоюродной тетки, и та принимает ее беспрекословно и заботливо. Для современного человека такие родственные понятия, как «троюродный брат» или «двоюродная сестра», существуют в быту разве только в виде исключения, но во времена «Тихого Дона» такого рода близость почиталась весьма серьезной.

В казацко-крестьянском кругу родственные отношения учитывались с очень большой точностью. Примеров такого рода можно найти в романе достаточно, вот лишь один из них: Мишка Кошевой проходит в родном хуторе мимо дома старого казака Архипова, три молодые «бабы» белят курень. Буквально мимолетно в тексте отмечено, что это две снохи и одна водворка: то есть две жены братьев Архиповых и одна сестра этих братьев, у которой муж живет в курене тестя [3, c. 291]. Подобного рода тонкости семейных отношений были общепонятны в народном быту.

Необходимо подчеркнуть, что в казачьей семье царила патриархальность. Вспомним некоторые характерные сцены романа.

Пантелей Прокофьевич неоднократно поднимает руку на сыновей, побивал и жену. Он женит Григория на Наталье даже не спрашивая его согласия или мнения. А вот как разговаривает Мирон Коршунов со своим сыном Дмитрием, когда тот просит отца посватать его за купеческую дочку Елизавету Мохову.

Дурак! У Сергея Платоновича капиталу более ста тысячев; купец, а ты?.. Иди-ка отсель, не придуривайся, а то вот шлеей потяну жениха этого!

У нас четырнадцать пар быков, именье вон какое. Опять же он мужик, а мы казаки.

Ступай! — коротко приказал Мирон Григорьевич, не любивший долгих разговоров» [2, c. 224].

В том же тоне объясняется по тому же поводу с самим Мироном Григорьевичем его отец:

Цыц! — пристукнул дед Гришака. — Аль мы им не ровня? Он за честь должен принять… Да-с! Поезжай, Мирошка, нечего там! В приданое мельницу нехай дает. Проси! [2, c. 225].

Как видно, поступки круты, а тон старших решителен и непререкаем; младшие сносят это терпеливо и сдержанно. Даже горячий и порывистый Григорий. Однако присмотримся ко всем этим случаям со всех сторон и оценим их в общем течении жизни героев «Тихого Дона». Да, Пантелей Прокофьевич вспыльчив, а в гневе буен и грешит рукоприкладством. Однако — и это важно подчеркнуть — в контексте романа он выглядит именно как исключение. Кто еще из героев поднимает руку на жену и детей? Вспомнить некого, кроме Степана Астахова, который жестоко избивает Аксинью. Но то опять-таки исключение, ибо Аксинья изменила мужу, тем самым всенародно опозорив его и его дом. С другой стороны, провинившимся мужьям приходилось тоже не сладко, доставалось им «на орехи» от суровых жен. «Занозистая бабенка» Фрося рассказала как-то Наталье и другим женщинам про измену супруга: «Я давно за ним примечала, а тут пересказывают мне: мол, твой на мельнице с задонской жалмеркой мирошничает… Я туда, они возля просушки». Ее спрашивают товарки:

Как же ты, Фроська, казака своего избила?

Не знаешь как? По спине, по голове, по чем пришлось» [2, c. 247].

В критической литературе о «Тихом Доне» бытует мнение, что брак Григория и Натальи — пример патриархального произвола. Но мне кажется, что это суждение вряд ли справедливо потому, что никаких других случаев насильственного заключения брака в романе не наблюдается. Если говорить о Наталье, то она еще до сватовства Григория уже успела отказать трем женихам.

Григорий не выбирал себе невесту, он покорился выбору отца. Но важно отметить, что ему понравилась Наталья, «ее смелые серые глаза», ее очевидная девичья чистота и прелесть. Симпатия у них получилась взаимная. Мирон Григорьевич больше всего из своих детей любил Наталью и, видя ее желание выйти замуж за Григория, уступил ей и дал свое благословение, да и жених ему был тоже люб.

Наиболее полно и гармонично автор показывает семейные отношения в своем произведении, когда описывает сцены семейных советов.

В описании семьи Мелеховых есть по крайней мере четыре семейных совета, посвященных событиям острым и неприятным.

Жизнь Григория и Натальи сначала не заладилась. Близкие не вмешивались, но сочувствие семейства было явно на стороне Натальи. Начало прямому и резкому разговору положил, естественно вспыльчивый и несдержанный Пантелей Прокофьевич. Характерно то, что на семейном совете обсуждались семейные неурядицы, не таясь, в присутствии подростка Дуняшки. И это несомненно была воспитательно-предупредительная мера. Вот, собралась вся семья: родители, брат Петр, Григорий — высказываются все, только Наталья красноречиво молчит [2, c. 263]. Каков бы ни был «сюжет» семейного совета и его исход, подчеркнем, что без него ни одно событие в доме Мелеховых не происходило.

Важнейший совет мелеховской семьи состоялся перед первым приходом красных войск в хутор Татарский. Предстоит принять ответственное решение: отступать или оставаться? Прихода красных боятся все члены семьи, но мнения о том, как поступить, расходятся. В ходе долгих споров, члены семьи приходят к консенсусу: мужчины уезжают. А женщины с детьми остаются сторожить дом и скотину [2, c.297].

При всех домочадцах обсуждают сердечные дела Дуняшки отец и брат. Говорят прямо и с суровой недвусмысленностью, что за любимого Михаила Кошевого ей замуж не выйти, он враг семьи. Сама Дуняша на это слабо возражает или подавленно молчит.

Последний описанный в романе семейный совет Мелеховых происходит в самый разгар Гражданской войны на юге России в июле 1919 года. Впрочем, теперь в мелеховском курене собралась уже не вся семья, а ее обломки. Из мужчин в доме только Пантелей Прокофьевич. Петр погиб, а Григорий воюет где-то далеко на фронте. Повод для обсуждения пустяшный, но крайне неприятный. Белогвардейское Донское правительство выдало Дарье как вдове погибшего казачьего офицера медаль и 500 рублей деньгами. Даже в годы военного разорения сумма эта довольно внушительна. Когда-то все деньги семьи складывались в один котел, а крупные траты обсуждались на семейном совете. Теперь дал трещину и этот незыблемый фундамент: Дарья категорично отказывается внести деньги в общий семейный котел. Между ней и Пантелеем Прокофьевичем происходит тяжелый спор за общим семейным столом:

шолохов тихий дон женский

• Деньги, спрашиваю, куда денешь?

А это уж мое дело. Куда захочу, туда и дену!

То есть как же это так? Деньги-то за Петра тебе выдали?

Выдали их мне, и вам ими не распоряжаться.

Да ты семьянинка или кто?

А вы чего от этой семьянинки хотите, батенька? Деньги забрать?

Не к тому, чтобы все забрать, но Петро-то сын нам был или кто, по-твоему? Мы-то со старухой должны быть в части? [3, c. 341].

Примечательно, что никто из других членов семьи не вмешивается в этот спор. Итак, в средней казацко-крестьянской семье Мелеховых все ответственные и сложные дела решались открыто, прямолинейно, даже иногда нелицеприятно, но при этом все крайности, все проблемы находили свое разрешение.

Многообразная и полная жизнь этой семьи не обходилась и без секретничаний. В романе всего описаны три таких случая, которые по-своему характеризуют изображаемый в произведении семейный мир.

Об ухаживаниях Григория за Аксиньей первым узнал отец семейства Мелеховых и сразу понял, что семье грозит позор и неприятности, ведь речь шла не просто о любовной интрижке, а о связи с женой соседа, близкого им человека. Для того, чтобы поговорить с сыном, Пантелей Прокофьевич уходит с ним далеко от дома, на рыбалку. Разговор он начал в несвойственной для себя нерешительной манере, а Григорий при это «густо покраснел, отвернулся» [1, c. 91]. Ясно, что обоим мужчинам стыдно и неловко обсуждать эту тему.

Второй такой случай — разговор Натальи и Дарьи Мелеховой, когда старшая сноха признается, что заболела. Дарье хочется и поделиться с кем-то своим горем, и хочется заочно договориться с Ильиничной, чтобы есть из отдельной посуды, дабы не заразить других домочадцев.

Третий случай — разговор Ильиничны с Натальей, узнавшей, что Григорий вновь сошелся с Аксиньей. Наталья приняла трудное решение и прямо объявляет свекрови: «Буду я с Григорием жить или нет, пока не известно, но родить от него больше не хочу» [3, c. 398]. Опять-таки разговор скрывается от всех домашних, да и Ильинична не решается рассказать о нем ни мужу, ни дочери, лишь надеется на то, что все обойдется.

Как видно, разговоры эти ведутся вне стен дома — в прямом и переносном смысле. Люди как бы стесняются об этом говорить в родном доме и выносить все эти нечистые обстоятельства на семейный совет. В этом — естественное стремление всякого человека оградить свой дом, семью от всего дурного, заразного.

Следует отметить, что главной чертой семейного быта, характерной для шолоховских героев, является полная открытость поступков и суждений.

Что же касается детей, то они в казачье-крестьянской семье считались продолжением рода, казачьего корня. Отсутствие детей в мире «Тихого Дона» считалось величайшим несчастьем, «господним наказанием», хотя прямо об этом вроде бы нигде не говорится. По-видимому, нет детей у Аникушки (его безбородое лицо дразнят «скопцом»); жена его, не отягощая себя домашними заботами, открыто погуливает. Хотя супруги — люди хорошие и добрые — их семью и дом нельзя назвать благополучными с точки зрения норм, принятых в их среде.

Бездетна и Дарья Мелихова. Она на исходе жизни оценивает себя таким вот образом: «У меня — ни сзади, ни спереди никого нету» [3, c. 364]. Вскоре после замужества у Дарьи появляется ребенок, но через какое-то время он умирает. После его смерти она никогда боле не предается воспоминаниям о младенце, живя всегда весело и беспечно. Бездетность ничем не тяготит ее.

Судьбы Дарьи Мелеховой и Аксиньи очень схожи в этом плане. У Астаховой от Степана родился ребенок, который тоже умер, не дожив и до года [1, c. 87].От Григория у нее рождается девочка, названная Татьяной. Но и ей суждено прожить на этом свете всего полтора года.

Бездетность, как отсутствие укоренения семьи, жестоко мстит им обеим. Их отношение к материнству небрежно. Дарья, овдовев, пускается во все «тяжкие», а Аксинья после бегства Григория из дома осенью 1920 года берет его детей к себе, но по возвращении любимого, она оставила обоих, нисколько не заботясь об их судьбе.

Невозможно предвидеть такой поступок у Натальи, Ильиничны, и даже у молодой, еще бездетной Дуняшки. Эти женщины живут, прежде всего, семьей, домом. Они не способны бросить все это ради мужчины, хотя все трое любят глубоко.

Семейные узы в мире героев «Тихого Дона» считались вечными и нерасторжимыми. Понятие «развод» в ту пору не существовало, так ка брак — это «явление божественной воли». Однако в народной казачье-крестьянской нравственности отчетливо наблюдалось существование греха, всеобще осуждаемого. К такому греху относились похождения молодых или неженатых мужчин; похождения, порой довольно откровенные. Интересно, что народная мораль следовала пословице « быль молодцу не в укор». Например, Мишка Кошевой еще до службы в армии погуливал с «жалмерками», причем абсолютно не скрываясь, но это ему не мешало трогательно ухаживать за Дуняшкой, а та, зная о Мишкиных грехах, относится к ним совершенно хладнокровно.

Не менее показательно в том же смысле отношение Натальи Коршуновой к дурным проделкам Григория, уже ставшего ее женихом. Старик Коршунов очень любил дочь и не слишком симпатизировал жениху; меж ними происходит примечательный диалог:

Потаскун, бабник, по жалмеркам бегает, — козырял последним доводом, — слава на весь хутор легла.

Ну и нехай!

Тебе нехай, а мне и подавно! — с присущей ему решительностью заключает разговор Коршунов [1, c. 125].

Как видно, даже чистая девушка Наталья, ставшая впоследствии женой Григория, спокойно относится к юношеским проделкам своего жениха, а ведь грехи Гришки носили уже общественный характер.

По сравнению с юношескими грехами молодых казаков, супружеские измены осуждались, будь то мужчины или женщины. Таковым примером был скандальный роман Аксиньи и Григория. Все это усугублялось еще и тем, что любовники совершенно не скрывали своих отношений от окружающих: «Так необычайна и явна была их связь, так исступленно горели они бесстыдным полымем, людей не совястясь и, не таясь, худея и чернея в лицах на глазах у соседей, что теперь на них при встречах почему-то стыдились люди смотреть» [1, c. 117]. Очень характерно то, что не любовники стыдились смотреть в глаза людей, а наоборот. Григорий сошелся не просто с чужой женой, а с женой соседа, с которым они тесно общались. Следовательно, Григорий срамит не только семью, но и ссорит ее с соседями. Пантелей Прокофьевич для разрешения этой проблемы находит, по его мнению, самый рациональный выход из создавшегося положения — решает женить сына.

1 Григорий и Наталья

Григорий сделался женатым человеком не по своей воле, а по принуждению отца. Жизнь Григория и Натальи плохо сложилась сразу же. Они поехали пахать вместе «за три дня до покрова», и тогда же состоялся их первый тягостный разговор-объяснение: «Не люблю я тебя, Наталья, ты не гневайся. Не хотел гутарить про это, да нет, видимо, так не прожить…»[1, c. 158]

Григорий и Аксинья тянутся друг к другу, молча страдают от невозможности соединиться. Но вскоре случай сводит их наедине. Они встретились на пустынной дороге: « Ну, Гриша, как хочешь, жить без тебя моченьки нету… Он воровски повел низко опущенными зрачками опьяневших глаз и рывком притянул к себе Аксинью» [1, c.170]. Это случилось через некоторое время после покрова, когда произошел откровенный разговор между Григорием и Натальей.

Семейная жизнь Григория разваливается совсем. Нет, они жили внешне мирно, но только внешне, муж тяготился нелюбимой женой, а она это чувствовала. Трудолюбивая, ласковая, эта женщина очень полюбилась в семье Мелиховых. Наталья мучается, плачет, все домочадцы ей сочувствуют. И вскоре между сыном и отцом происходит бурная сцена, после которой Пантелей Прокофьевич прогоняет сына из дома. Уход Григория еще больше сближает его с Аксиньей. Она сбегает от мужа и вместе со своим любимым поселяется в имении Листницких в качестве работников.

Наталья возвращается в дом Коршуновых, после ее возвращения ее брат — Митька Коршунов приехал к Мелеховым и забрал все приданое. Это был неслыханный скандал, породивший на хуторе массу сплетен.

Молодая женщина остается со своим горем один на один. Ни хозяйственные заботы, к которым старается привлечь дочку Лукинична, ни попытка отвести ее в церковь, которую пытается предпринять Мирон Григорьевич, не утешают ее. М.А. Шолохов тонко подчеркивает родительские переживания о наслужившейся личной жизни дочери. Наталью же они только тяготят. Примечательно, что сцене самоубийства предшествует сцена в доме Пелагеи Майданниковой, куда Наталья пришла, чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, и держалась слишком весело и оживленно, чем нужно, так как не хотела, чтобы бабы жалели ее. Во время соседских посиделок Фрося, одна из соседок, заставшая недавно мужа с задонской жалмеркой, спрашивает Наталью о Григории, очевидно, чтобы обрести подругу по несчастью и посочувствовать ей. Хозяйка дома же вмешивается в разговор и вносит свое понимание ситуации: Наталья, может, и простила бы измену, да сам Мелехов «об ней не понимает». В этой фразе женщина почувствовала невольный упрек: в чем же она виновата перед Григорием? Она сделала, как ей казалось, все, чтобы он был счастлив, но не смогла уничтожить его чувство к Аксинье.

Душевное состояние героини М.А. Шолохов тонко передает через ее позу и жест: «Она склонила над чулком голову, исподлобья взглянула на баб и, видя, что на нее все смотрят, сознавая, что краски стыда не скрыть от них, намеренно, но неловко, так, что это заметили все, уронила с колен клубок и нагнулась, шаря пальцами по холодному полу» [2, c. 272].

В гостях у Пелагеи Наталья принимает решение выяснить дальнейшие планы Григория. Акцентируя внимание читателя на поведении Натальи в родительском доме, М.А. Шолохов показывает, что жизнь женщины после ухода мужа, потеряла смысл. Она, как все донские казачки, любила наряжаться и хлопотать по хозяйству. Теперь же она бесцельно ходит по комнатам, ненавидящими глазами оглядывает ворох нарядов. Для понимания состояния Натальи важен ее портрет: «На висках ее, у гладко причесанных черных волос, глянцевел пот, масляной нездоровой поволокой подернулись глаза»[2, c.291].

Все, что нравилось ей в этой жизни, теряет смысл. Символично, что Наталья, отказывается надеть предложенную ей матерью ее любимую синюю юбку, которую часто брала у Лукиничны еще в девках по праздникам, несчастная женщина надевает зеленую юбку и вдруг понимает, что «в этой юбке была она, когда Григорий женихом приезжал ее проведать, под прохладным навесом сарая в первый раз пристыдил ее летучим поцелуем, и затряслась в приступившем рыдании, грудью навалилась на поднятую ребром крышку сундука». Однако скрытная Наталья таит глубину своего горя и отчаяния от матери и, пересиливая себя, смеется скрипучим деревянным смехом. После этого М.А. Шолохов вновь дает портрет героини, опять подчеркивая ее нездоровое состояние: «Наталья пошла в свою горницу одеваться, вскоре снова пришла на кухню уже одетая, тонкая по-девичьи, иссиня-бледная, в прозрачной синеве невеселого румянца» [2, c. 283].

И вновь М.А. Шолохов рисует в романе сцену. Подчеркивающую, что не только измена Григория, но людская жестокость довела Наталью до попытки самоубийства. Когда женщина, пересилив себя, свое безутешное горе, пытается вернуть уравновешенное состояние духа и войти в церковь. Во дворике она слышит мерзкие сплетни, которые распускают о ней парни. Всю вину за разрыв отношений с Григорием они перекладывают при этом на Наталью: «У ней, гутарют, кила. От этого ее и муж бросил», «Брешешь! Она со свекром, с Пантелеем хромым, спуталась» [2, c. 289]. При этом хихикают и пускают ей вслед грязное, позорное слово. Может быть, оно и переполнило чашу терпения и страдания брошенной женщины. Таким образом, на стремление свести счеты с жизнью ее толкает, прежде всего, тот позор на весь хутор, который ложится на нее после измены Григория: «Наталья ощупью, без мысли, без чувства, в черной тоске, когтившей ее заполненную позором и отчаянием душу, добралась до угла. Взяла в руки держак косы, сняла с него косу (движения ее были медлительно-уверенны, точны) и, запрокинув голову, с силой и опалившей ее радостной решимостью резнула острием по горлу» [2, c. 301]. «Радостная решимость», о которой пишет М.А. Шолохов, видится ей в избавлении от позора и душевной боли. Почти мистическое, трагически непоправимое звучание этой сцене придают и образ непокорного Дона («На Дону с немолчным скрежетом ходили на дыбах саженные крыги. Радостный, полноводный, освобожденный Дон нес к Азовскому морю ледяную свою неволю»), и размеренные удары церковного колокола.

Наталья осталась жить, только на шее ее остался глубокий некрасивый шрам да голову она стала держать набок. Вся семья Мелиховых очень переживала за нее, ее по-прежнему любили. У родных ей жилось невесело и в марте 1914 года Наталья вернулась к Мелеховым. Домочадцы приняли молодую женщину с радостью.

После неудачной попытки самоубийства, для Натальи наступает период оживления, надежды на возвращение мужа. Незримые силы просыпаются в Наталье, на все готова она ради любви своего неверного Григория, поэтому решает пойти к Аксинье в Ягодное. Глумилась над ней Аксинья, лютовала, мстила за все пережитое в ответ на просьбу отдать ей Григория. Великое унижение испытали Наталья. Раздавленная неизъяснимой тоской, вышла она от Аксиньи. «Отошла от имения версты три, прилегла под кустом дикого терна» [1, c. 315].

Этот поступок говорит об исключительной самоотверженности и внутренней силе ее натуры. И очень скоро она была вознаграждена судьбой за это. В ноябре 1914 года раненый Григорий, узнав об измене Аксиньи, возвращается домой. Семья их, пусть и не навсегда, была восстановлена, в ней воцарилось согласие и любовь. В начале сентября следующего года Наталья родила двойню и оказалась столь же любящей, преданной и заботливой матерью, какой была и женой.

Мир и покой наконец-то пришли в их семью. Жизнь наполнилась всем богатством красок супружеского бытия, лучилась, как замечает Шолохов, «сияющей трепетной теплотой», а сама Наталья была как молодая яблоня в цвету — красивая, здоровая, сильная. И вдруг так трудно создаваемая семья снова рушится.

Гибель Натальи сотворена произволом собственного волеизъявления и поступка от нежелания родить дитя от того, которого любила, глубоко и сильно, единственно на всю жизнь. Оскорбленная любовь толкает Наталью к стихийному порыву бунта. Перед смертью испепеляющая стихия чувств утихнет — Наталья умрет по-христиански, примеренной, простив Григория, унося в могилу только любовь к нему. Так гибельны и опустошающие, не знающие границу, порывы чувств-страстей, так велика их власть над незащищенной женской душой. Не имея возможности проститься с Григорием, слова любви Наталья оставляет сыну — как последнюю память после себя на земле.

2 Григорий и Аксинья

Страстное чувство Григория к гордой и прекрасной Аксинье, огневая, губительная красота которой не блекнет с годами, сопоставлена в романе с его размеренной супружеской жизнью с Натальей — прекрасной женщиной другого склада, верной и любящей женой и матерью. Строго говоря, Наталью — отнюдь не чужого для Григория человека — Мелехов никогда не любил, женившись на ней по принуждению отца, отчетливо осознавая всю абсурдность родительской затеи, но и не имея права воспротивиться. А свою настоящую, вечную, беспрекословную и непреходящую любовь к Аксинье Григорию суждено было пронести через всю жизнь. Любовь эта явилась своеобразным внутренним стержнем Григория Мелехова, именно она поддерживала донского казака в самые напряженные минуты трудных нравственных решений, с неудержимой силою тянула его в родные края, повергая героя в бездны отчаянного счастья, именно она диктовала Григорию волю к жизни.

Сила этого чувства, развитие, изгибы его переданы Шолоховым с замечательной психологической точностью, согретой живым волнением. Писатель изобразил всепоглощающую страсть, готовность на все жертвы со стороны Аксиньи, замужней женщины, бесстрашно восставшей против хуторских обычаев и нравов, и молодую беспечность Григория, поначалу отступившегося от своей любви, порвавшего с Аксиньей. Страсть роковая, неотвратимая, ибо забыть Аксинью оказалось не под силу казаку, безудержна его тяга к возлюбленной. Любовь к Аксинье, мирившая поначалу грубость и нежность, приобретает все большую одухотворенность. Совместную жизнь в Ягодном часто вспоминает Григорий на фронтах империалистической и гражданской войны как самую счастливую пору своей жизни. И всякий раз, вспоминая Аксинью, Григорий думает о детстве, вспоминая о детстве — думает об Аксинье. Это тонкое психологическое наблюдение писателя лучше многих слов говорит о силе и глубине чувства, связавшего Григория и Аксинью. Аксинья вошла в него навеки, навсегда… Она, как босоногое детство, стала частью его жизни.

Шолохов довольно скуп на лишнее описание чувств Григория. Когда в самом начале восстания Мелехов приходит арестовывать Степана, не желающего воевать, он старается даже не смотреть на Аксинью, которая стоит тут же, у печи. Что он думает, чувствует, заходя в курень Астаховых, увидев Аксинью, которую продолжает любить? Об этом не сказано ни слова. И в этом проявление той экономности, которая является существенным признаком художественности.

Упоминание о чувствах Григория к Аксинье нарушило бы художественную цельность, а потому не нужно было в этом месте. Ведь Григорий кипел тогда от ярости, в нем ощетинился собственник, поднявшийся с оружием против советской власти. Только о борьбе и мести думал тогда он, только это его и занимало. Дорогой ценой платит Григорий за свои заблуждения. Мучительно тяжелой, ненужной показалась ему собственная жизнь. Шолохов с проникновенным мастерством доносит до читателя всю глубину трагической опустошенности Григория: встретился он с Аксиньей, с новой силой вспыхнула их любовь, но в данный момент и она не в силах заполнить холодную пустоту в душе Мелехова. Повторяется ранее звучавший мотив поисков счастья на этой изобильной земле. Весь мир кажется Аксинье ликующим и ярким: «Аксинья с живым любопытством осматривала заснеженную, сугробистую степь, натертую до глянца дорогу, далекие, тонущие во мгле горизонты; улыбаясь тому, что так неожиданно и странно сбылась давно пленившая ее мечта — уехать с Григорием куда-нибудь подальше от Татарского…» [4, c. 536].

Но и тут судьба поворачивается по-своему. Аксинья в дороге заболевает тифом. Чтобы спасти жизнь Аксинье приходиться оставить ее в деревне у чужих людей. Вместе с Прохором Григорий отправляется на Кубань. Война близится к завершению. Все чаще Григорий вспоминает в разлуке Аксинью. Сутра он садился в сани, ехал по заснеженной степи, к вечеру, приискав где-нибудь место для ночлега, ложился спать. И так изо дня в день.

Но болезнь не обходит стороной и Григория. Он живет как во сне: часто теряет сознание, ему тяжело разговаривать. Он с трудом поднимает свою помутневшую голову, чтобы посмотреть на небо. К счастью, через некоторое время Григорий пошел на поправку. Выздоравливает и Аксинья, возвращаясь из незнакомого поселка в родные Вешки. В ожидании возвращения Григория дни тянутся долго и томительно. В душе рождается надежда, что после долгих и томительных разлук, Григорий и Аксинья будут вместе.

За долго до рассвета прискакал в хутор Татарский Григорий, привязал лошадей к знакомому с детства сухому караичу, пошел в станицу. И вот, наконец, Дон, старый мелеховский курень, темные купы яблонь, окно Аксиньи, ее руки. Аксинья опускается перед ним на колени, прижимаясь лицом к мокрой шинели, сотрясаясь от рыданий. Любовь Аксиньи самозабвенна. В ощущении призрачности сбывшегося счастья-сна, она с радостью откликается на зов Григория бежать с ним. Григорий зовет ее на юг, на Кубань, почти повторяя когда-то сказанные ею слова: «На Кубань или дальше. Проживем, прокормимся как-нибудь, а? никакой работы не погнушаюсь. Моими руками работать надо, а не воевать…» [4, c. 544].

Последний раз, не ведая того, Аксинья и Григорий спускаются к Дону. Последний раз принимает возлюбленных Дон, степь. Случайная пуля обрывает это свидание-бегство в поисках своей доли. Раненная Аксинья, истекая кровью, умирает на руках Григория, так и не встретив нового рассвета, во мраке ночи.

История Григория Мелехова и Аксиньи — это история трагической любви, история выгоревшей, испепеленной жизни. Любовь их — такая великая в своей страсти и взаимном стремлении, такая величественная в самой жгучей потребности любить, такая желанная в своей запретности — не приносит героям счастья, попросту не успевает реализоваться в полной мере.

Так завершается долгая пляска смерти. Начатая убийством на войне австрийского солдата, она кончается гибелью самого дорогого Григорию человека. Такова логика войны: взмаху шашки, за который так казнил себя Григорий, назначено отозваться нелепой пулей, доставшейся Аксинье.

Солнечным утром в глубоком яру хоронит Григорий свою Аксинью. Безмерно горе, обрушившееся на Григория. После смерти Натальи Григорий метался, страдал. Перед нами был все же живой человек, но раненый, мучимый болью. Смерть Аксиньи была так страшна, что в Григории, словно все обмирает. Теперь ему незачем и некуда торопиться. Все свои духовные искания, все свои надежды, всю свою жизнь хоронит Григорий. Он и себя хоронит заживо: Григорий прощается с мертвой Аксиньей, «твердо веря в то, что расстаются они ненадолго». Теперь и жить ему незачем.

Любовь к Аксинье составляла весь смысл существования Григория, являлась главной движущей силой всей жизни его. Трагизм заключается в том, что искра страсти, пробежавшая между Григорием и Аксиньей в самом начале романа, изначально была обречена полыхнуть ярким светом и погаснуть от грубого вторжения исторических катаклизмов. Богатый мир героев, мир ярких чувств и первозданных эмоций, не способен втиснуться в жесткие схемы классовой борьбы, смысл которой даже не до конца ясен персонажам шолоховского романа. Григорий и Аксинья, созданные для счастья, как и миллионы других людей, потеряли свою хозяйскую роль в сюжете и в жизни, попали в жестокое подчинение силам, им не подвластным, остались наедине с собственной судьбой и оказались отчаянно бессильны что-либо изменить.

От прототипа к образу: женские образы романа

1 Роль женских образов в романе-эпопее М. Шолохова «Тихий Дон»

Роман М. Шолохова «Тихий Дон» посвящен изображению жизни казачества в трагические годы российской истории. Человек и история — одна из центральных проблем романа-эпопеи, и избранный автором жанр обязывал писателя к глубокому и всестороннему отражению эпохи. Антитезой мирной жизни в «Тихом Доне» является война, сначала первая мировая, потом гражданская. Эти войны пройдутся по хуторам и станицам, у каждой семьи будут жертвы. Семья у Шолохова — это зеркало, своеобразно отражающее и события мировой истории.

В романе можно выделить два начала: внешнее движение и внутреннее, связанное с процессами разламывающегося социального уклада жизни. Среда казачья (хутор) предстает, на первый взгляд, как единое целое, неделимое. Но, как показано Шолоховым, внутри этой обособленной среды, «в каждом дворе, под крышей каждого куреня коловертью кружилась своя, обособленная от остальных, полнокровная, горько-сладкая жизнь» [2, c. 122]. И события исторические, социальные оказываются тесно связанными не только с жизнью казачьих семей, но и с внутренними движения и развитием центральных персонажей.

С первых страниц появляются гордые, с независимым характером, способные на большое чувство люди. «Я хотел рассказать об обаянии человека в Григории Мелехове», — признавался Шолохов. А общий строй повествования убеждает, что писатель находился и под влиянием обаяния Натальи, Ильиничны, Аксиньи, Дуняшки. Главные ценности у Мелеховых — нравственные, человеческие: доброжелательность, отзывчивость, великодушие и трудолюбие.

Интересен нравственно-христианский подход в трактовке романа, в результате которого глубже раскрывается смысл отдельных эпизодов и параллелей. Любовная «смута» в семьях Мелеховых и Астаховых начинается в светлый праздник св. Троицы, который традиционно воспринимался казаками как радостное единение людей друг с другом, с Богом и созданной Им природой. Это время покоса, на который хутор Татарский выходил всем миром, в согласии и с желанием взаимопомощи.

Не случайно Григорий Мелехов так внимательно относится к зарезанному им утенку: бесы разрушения как бы искушают человеческую душу малой кровью, чтобы засеять ее семенами гибельных страстей. Сближение Аксиньи и Григория на покосе подается автором как начало длительного разделения и нестроений, поразивших когда-то дружные семьи соседей: «Рывком кинул ее Григорий на руки — так кидает волк к себе на хребтину зарезанную овцу, — путаясь в полах распахнутого зипуна, задыхаясь, пошел».

Привязка событий и семейно-бытового, и социально-политического плана к праздникам Троицы и Пасхи носит символический характер. В «эпоху смуты и разврата» М. Шолохов восстанавливает традиционные ценности русской жизни от обратного. В мирное время при царской власти казачество позволило себе отступление от правды Христовой, и только через страдания, величайшие муки совести и нравственные терзания оно вновь начинает обретать утраченную Истину.

Тема шолоховского романа — семья, простой человек в водовороте исторических событий. Впервые в русской литературе в «большом жанре» — романе — люди из народа оказались не среди второстепенных персонажей, а в самом центре. Каждый из характеров, изображенных М. Шолоховым, несет в себе ту неповторимость, которая составляет разнообразие и богатство человеческого мира.

Женские образы романа — это воплощение единства народной жизни, отражение философского осмысления гармонии мира и человека. По мнению исследователей (например, Муравьевой Н.М., Сатаровой Л.), в романе «Тихий Дон» слились воедино многочисленные реки и ручейки русского национального мироощущения, которое зародилось в древности, расцвело в классический период отечественной культуры и во многом исчерпало себя в ХХ веке. И изображение казачьих семей в романе позволяет автору отразить процесс разрушения гармонии целостного казачьего мира, существовавшей на протяжении веков, а семейная драма Мелиховых (как и Астаховых, и Кошевых) становится микромоделью трагедии, произошедшей с казачеством после революции и гражданской войны.

Семья Мелеховых открывает эпопею и заканчивает ее. Это типичная семья казаков-тружеников. Самостоятельность, смелость, решительность, безграничное трудолюбие и практичность, глубину и нежность большого чувства, даже пренебрежение традициями, переполнявшими жизнь, раскрывает Шолохов в истории рода Мелеховых.

Одной из сюжетообразующих линий (если не главной) является развитие взаимоотношений Григория Мелихова с двумя женщинами — Аксиньей и Натальей. Любовная линия романа определяет не только сюжет, но и направление развития характеров героев, их внутреннюю жизнь.

Любовь Григория и Аксиньи, жены соседа-казака Степана Коршунова, по всем общепринятым нормам грех, блуд. В самом начале их отношений Григорий и сам так же воспринимает свои с ней отношения, однако со временем это восприятие меняется, и он уходит к Аксинье из собственной семьи. Отношения их трудно назвать иначе, чем страсть к счастью и жизни каждого во имя другого: Аксинья теряет дочь, Григорий — жену, однако никто из них не пытается обвинить другого в происходящем, но очищается в этом горе и возрождается к новой любви.

Поначалу Григорий еще будет пытаться разорвать все связи, соединяющие его с этой женщиной. Но ни совесть, ни молодая жена не смогут его оторвать от Аксиньи. Не будет он таить своих чувств ни от Степана, ни от Натальи и на письмо отца ответит прямо: «Вы спрашивали, чтоб я прописал, буду я аль нет жить с Натальей, но я вам, батя, скажу, что отрезанную краюху не приклеишь» [2, c. 249].

В этой ситуации основное в поведении Григория — глубина, страстность чувства. Но такая любовь несет людям больше душевных страданий, чем любовных радостей. Драматизм еще и в том, что любовь Мелехова к Аксинье — это причина страданий Натальи. Григорий отдает себе отчет в этом, но уйти от Астаховой, избавить от мучений жену — на это он не способен.

Последняя попытка к счастью Аксиньи и Григория (бегство на Кубань) заканчивается смертью героини. «Как выжженная папами степь, черна стала жизнь Григория. Он лишился всего, что было дорого его сердцу. Остались только дети. Но сам он все еще судорожно цеплялся за землю, как будто на самом деле изломанная жизнь его представляла какую-то ценность для него и других» [5, c. 589].

Судьбы Аксиньи и Натальи зависимы одна от другой. Получается так, что если счастлива одна, то несчастна другая. М. Шолохов изобразил любовный треугольник, который существовал во все времена.

Наталья любила своего мужа всей душой: «…жила, взращивая бессознательную надежду на возвращение мужа, опираясь на нее надломленным духом. Она ничего не писала Григорию, но не было в семье человека, кто бы с такой тоской и болью ожидал от него письма» [3, c. 456].

Эта нежная и хрупкая женщина приняла на себя всю меру страдания, отпущенного жизнью. Она желала сделать все для сохранения семьи. Ильиничну и Наталью объединяет мудрое спокойствие хранительниц семейного очага, продолжательниц рода, глубоко запрятанная способность к напряжённой духовной жизни.

Впервые описывая «дюже красивую» Наташу, Шолохов отметит её смелые серые глаза, смущённую и смелую улыбку, бесхитростный правдивый взгляд и — что не раз будет подчёркнуто в дальнейшем — «большие, раздавленные работой руки». С годами Наталья слегка раздаётся, как и положено матери двух детей, но автор, рассматривая её глазами Григория, вновь подчёркивает ладность, степенность её фигуры и «широкую рабочую спину». В дом Мелеховых Наталья вошла, покорив Ильиничну своим трудолюбием (чего не было у другой невестки — Дарьи).

Впрочем, и сама Ильинична обладает теми же, что и Наталья, качествами.

Долготерпение и однолюбие отличают Наталью. Русская стеснительность и целомудрие не позволили ей даже поцеловаться с любимым до свадьбы. Её отношения с мужем в первый год после свадьбы писатель сравнивает со снегом — так холодна и медлительна её любовь, так глубоко скрыты её чувства. И лишь с рождением детей она стала увереннее, «расцвела и похорошела диковинно», лицо «радостно зарумянилось», и любовь её стала согревающей. Великое чувство любви к мужу, «взволнованную радость» от общения с ним пронесла Наталья через всю жизнь, вызывая этим зависть легкомысленной Дарьи и уважение Ильиничны и Дуняши. Болезнь и последующее выздоровление довершили процесс её становления. Теперь мир раскрылся ей во всей красоте и во всём чуде, и сама она раскрылась ему так, что её «огромные глаза лучились сияющей, трепетной теплотой…» Любовь к мужу в художественном мире М. Шолохова неразрывна с материнством.

Великое чувство материнства заложено и в Ильиничне, до последнего своего дня ждавшей младшего сына, ежедневно готовила для него еду (вдруг приедет), ежедневно выходила встречать его за околицу. Чувство материнской любви заставляет обеих женщин осудить насилие и жестокость, мать делает напутствие сыну не забывать Бога, помнить, что и у противников где — то остались дети. Сурово осуждает Ильинична Дарью за убийство. По это же причине отказывает от дома супостату-убийце Митьке Коршунову. И Наталья после убийства Митькой семьи Кошевых говорит: «Я за брата не стою» [3, c. 396]. Сердце русской женщины-матери столь отходчиво, что Ильинична, ненавидя убийцу своего старшего сына Мишку Кошевого, порой испытывает и к нему материнскую жалость, то посылая ему дерюжку, чтобы не мёрз, то штопая одежду.

Аксинья — почти полная противоположность Наталье. Если корни Натальи уходят к фольклорной Василисе Премудрой, к Домострою и пушкинской Татьяне Лариной, то характер Аксиньи близок героиням Достоевского. Она — воплощение порыва, непосредственной жизни, протеста. Как отмечал один из шолоховцев Васильев, Наталья оттеняет созидательные, патриархальные устои Григория, Аксинья — его стремление к изменению жизни, его неуспокоенность и максимализм (чрезмерность, крайность в каких-либо требованиях, взглядах).

Шолохов ценит в Аксинье цельность чувств, активное стремление к счастью. В романе не раз подчёркивается, что любовь Аксиньи не разврат, она «больше, чем позорная связь», она глубокое чувство, бросающее вызов родовым понятиям, утверждающее личную свободу человека. Любовь к Грише, как говорит сама Аксинья, это и её месть за жизнь в заточении у Степана, за высушенное сердце. Это и не менее страстное, чем у Катерины из «Грозы» Островского, желание «за всю жизнь горькую отлюбить», и выход из одиночества. Неистовость любви Аксиньи подчёркивается в романе тем, что почти все сцены свиданий происходят на фоне буйно цветущей природы (у Дона, в хлебном поле, в степи) [23, c. 136].

Вместе с тем до определённого момента писатель показывает, что в Аксиньином поиске индивидуального счастья есть и нечто недостойное. В описании губ Аксиньи, её красоты, её глаз то и дело появляется эпитет «порочный». Эпитет этот исчезает, когда она становится матерью (теперь у неё «похорошевшие глаза», «уверенно — счастливая осанка», вновь появляется, когда она, сама потеряв ребёнка, уводит Григория от жены и детей, и полностью исчезает к концу романа. Именно теперь Аксинья думает не о себе, а о Григории, проникаясь к нему «почти материнской нежностью». Она пригревает Мишатку, на почве любви к Григорию сближается с Ильиничной, а после смерти Натальи не только о её детях, но начинает называть её мамой.

Любовь обретает здесь традиционно народное содержание. В душе героини поселяется весна. Мир наполняется для неё новым звучанием, и вся она становится похожей на ребёнка, ведёт себя «по — детски» (что в художественном мире Шолохова — свидетельство высшей нравственной оценки).

Дети и любовь — последнее, о чём услышит и герой, и читатель из уст Аксиньи.

Аксинья и Наталья ушли из жизни, наказав тем самым вершину своего любовного треугольника, оставив Григория на перепутье дорог. Григорий переживает смерть обеих женщин — но переживает по-разному. Узнав, что на роковой шаг Наталью толкнул разговор с Аксиньей, рассказавшей его жене всю правду, Григорий «из горницы вышел постаревший и бледный; беззвучно шевеля синеватыми, дрожащими губами, сел к столу, долго ласкал детей, усадив их к себе на колени…» Он понимает, что виноват в смерти жены: «Григорий представил, как Наталья прощалась с ребятишками, как она их целовала, и, быть может, крестила, и снова, как тогда, когда читал телеграмму о ее смерти, ощутил острую, колющую боль в сердце, глухой звон в ушах» [4, c. 503]. Как замечает автор: «Григорий страдал не только потому, что по-своему он любил Наталью и свыкся с ней за шесть лет, прожитых вместе, но и потому, что чувствовал себя виновным в ее смерти. Если бы при жизни Наталья осуществила свою угрозу — взяла детей и ушла жить к матери, если бы она умерла там, ожесточенная в ненависти к неверному мужу и не примирившаяся, Григорий, пожалуй, не с такой силой испытывал бы тяжесть утраты, и уж, наверное — раскаяние не терзало бы его столь яростно. Но со слов Ильиничны он знал, что Наталья простила ему все, что она любила его и вспоминала о нем до последней минуты. Это увеличивало его страдания, отягчало совесть не умолкнувшим укором, заставляло по-новому осмысливать прошлое и свое поведение в нем…» [4, c. 508].

Григорий, который ранее относился к жене безразлично и даже неприязненно, потеплел к ней из-за детей: в нем проснулись отцовские чувства. Он готов был одно время жить с обеими женщинами, каждую из них любя по-своему, но после смерти жены на время почувствовал неприязнь к Аксинье «за то, что она выдала их отношения и тем самым толкнула Наталью на смерть».

Однако гибель Аксиньи вызывает у Григория еще более глубокие страдания. Он видел, как «кровь текла… из полуоткрытого рта Аксиньи, клокотала и булькала в горле. И Григорий, мертвея от ужаса, понял, что все кончено, что самое страшное, что только могло случиться в его жизни, — уже случилось…» [4, c. 607]. С гибелью Аксиньи жизнь для Григория почти потеряла смысл. Хороня любимую, он думает; что «расстаются они ненадолго…».

Все женщины, которые прошли через жизнь Григория Мелехова: мать Ильинична, Дуняша, Дарья, Наталья и Аксинья — все они оставили след в его судьбе. Григорий каждую любил по-своему. Ильинична научила его жить, она его мать. Дуняша, его сестра, она только начинает свой жизненный путь и Григорий ей помогает. Но именно на Дуняшиных руках оставшийся дом и дети Григория. И на ее долю выпадают трудные годы разорения казачьей жизни. Дарья просто тот человек, который живет в одном доме с Григорием и он учит ее уму-разуму. Наталья любит Григория всем сердцем, родила ему детей, а самое главное сына, казака. Аксинья наполняет жизнь Григория своей страстной любовью.

Григорий Мелихов в финале романа возвращается в новую семью, где его сына воспитывает сестра-христианка.

3.2 Женские образы в романе-эпопее М. Шолохова «Тихий Дон»

Аксинья — одна из главных персонажей «Тихого Дона». От начала и до конца сюжета Аксинья проходит с главным героем М.Шолохова.

Аксинья — ровесница Григория или чуть старше его, она, следовательно, не позднее 1892 года рождения [21, c. 152]. Выросла она в хуторе Дубровки, что на левом берегу Дона, в казачьей семье. В шестнадцать лет ее изнасиловал в поле пьяный отец — пятидесятилетний старик, в ту же ночь, она побежала, рыдая домой, и рассказала все матери и старшему брату. Брат с матерью люто избили отца, а к вечеру он умер.

Страшное происшествие это, рассказанное М. Шолоховым предельно сжато, как бы даже мимоходом, словно бы остается забытым в дальнейшем течении романа. Однако оно неизбежно кладет первый трагический отствет на судьбу героини. Год спустя за Аксинью приехал свататься Степан Астахов. Он ей понравился, сыграли свадьбу. На другой же день Степан страшно избил жену — жестокий и мстительный по натуре, он мучал ее за то, что она досталась ему не невинной [21, с. 153].

Семейная жизнь их с самого начала пошла скверно. Степан пренебрегал женой, почти открыто погуливал с другими женщинами, пил. А тут еще мать Степана — пожилая, больная женщина — передала в руки Аксиньи все хозяйство, а Степан был леноват, почти не помогал ей. Свекровь умерла в день, когда Аксинья родила ребенка. Видимо, отцовство и смерть матери повлияли на черствую душу Степана, вроде бы они с Аксиньей стали жить получше, хотя душевной близости между ними не было никогда. Но ребенок умер, не дожив до годовалого возраста и все пошло по-старому: холодность и грубость его, тяжелое одиночество ее.

Аксинья красива, даже «вызывающе красива» — именно так не раз говорится в романе; и в молодости, и чуть постарше, она вызывала всеобщее восхищение. Знала об этом. Но именно ей судьба уготовила пренебрежение, одиночество, тоску. Ясно, что на нее это все должно было действовать угнетающе, чем на иных женщин.

Юношеская любовь Григория, его пылкая нежность не могли не тронуть сердце Аксиньи. Просыпалась она с мыслью: «Нынче что-то есть радостно. Что же? Григорий… Гриша…» [1, c. 158]. Это зарождающееся чувство пугало ее, она старалась подавить его в себе. И вот Степан уходит в мае 1912 года на летние лагерные сборы. Григорий делается все настойчивее в своих ухаживаниях. Аксинья долго отвергает его домогательства, но с каждым днем и часом она против своей воли все более и более влюбляется в него всем своим истосковавшимся сердцем и отдается ему страстно, безраздельно.

Страсть была их пылкой и бурной, но не одинаковой для обоих. Для Григория любовь к Аксинье — прежде всего чувственное влечение к красивой и страстной женщине. Он не озабочен будущим.

Совсем иное дело — Аксинья. «Не лазоревым алым цветом, а собачьей бесилой, дурнопьяном цветет поздняя бабья любовь» [1, c. 169]. Да, именно так, ибо за плечами у Аксиньи уже страшная драма изнасилования, три года тяжкого замужества, рождение и смерть ребенка. Разумеется в хуторе узнали об их романе, да они и не таились.

Судьба Аксиньи после возвращения Степана и разрыва с Григорием поистине становится страшной. Степан садистки мучает ее, отступился с очевидным безразличием, к тому же его женят на молодой, красивой девушке. Аксинья вдобавок к своим непомерным физическим страданиям испытывает еще и муки ревности.

Поздней осенью Григорий и Аксинья вновь встретились. Григорий несчастен с женой, его влечет к бывшей возлюбленной, но то уже не легкомысленная юношеская страсть, а нечто гораздо большее. То же и с Аксиньей. Степан, много, видимо, пережив, «примирился с женой», стал меньше пить и даже проявлял к ней знаки внимания. Однако уже ничто не может заменить для нее острого чувства любви к Григорию.

В самом конце декабря каждый оставляет свою семью, и с малым узелком в руках пытаются найти свое зыбкое счастье, нанявшись прислугой к соседу-помещику.

Аксинья пришла в Ягодное беременной. Она боится, что возлюбленный бросит ее, и скрывает беременность, пока она не стала заметной. Родила она в июле 1913 года дочь. После рождения дочери Аксинья пополнела и «обрела новую, уверенно-счастливую осанку». Она всем была довольна, но обстоятельства часто и больно указывают на неопределенность ее положения.

Вот перед Рождеством приехал навестить Григория Пантелей Прокофьевич, он даже не взглянул на Аксинью, не поздоровался с нею, не подошел к колыбели, где лежала девочка.

Яркая, вызывающая красота Аксиньи обращала внимание мужчин. Еще зимой сотник Листницкий начал оказывать ей явные знаки внимания и на это все, в том числе и Григорий, обратили внимание.

На второй день рождества 1913 года Григорий был призван в армию, и Аксинья осталась одна. Письма от Григория приходили редко, и были они краткие и холодные. Одиночество Аксиньи оказалось полным: ни родных, ни близких, в чужом доме прислугой. Теперь рядом с ней оставалась любимая дочь Татьяна, но и та заболела тяжелой формой скарлатины, вскоре умершая на руках обезумевшей от горя матери.

Тогда-то и появился в Ягодном молодой Листницкий. Эгоистичный и себялюбивый, он цепко и умело начал ухаживать за Аксиньей, растерянной и ослабевшей от несчастья и одиночества. И вот однажды, потерявшая голову от его фальшиво-нежных слов, она как бы в беспамятстве отдается ему. Чуть позже, очнувшись от наваждения, Аксинья проклинает своего соблазнителя: «Не подходи, проклятый!…» — бросает она ему в лицо яростным шепотом [2, c.237].

В начале ноября возвращается Григорий, приезжает внезапно, не предупредив Аксинью. О ее измене он узнает от панского конюха деда Сашки еще до встречи с ней. Григорий бьет Аксинью кнутом, но он не мучает ее, как это делал жестокий Степан, а просто уходит.

В Ягодном Аксинья прожила четыре года, отдаваясь на волю обстоятельств. Евгений Листницкий приезжал в отпуск в конце зимы 1917 года, она покорно жила с ним. В Татарском за это все время не была ни разу. Узнала Аксинья о том, что жена Григория родила двойню.

Жизнь Аксиньи переменилась в августе 1918 года, когда домой вернулся безрукий Евгений Листницкий. Он женился и привёз жену с собой. Аксинья ему была больше не нужна. Бывший любовник просит ее взять расчет и уехать из Ягодного. Это обстоятельство, можно сказать, обрадовало ее.

Тогда же вернулся из германского плена Степан, приехал в Татарский. Вернулся он другим человеком. Узнав, что Григорий порвал с его женой, он твердо решает соединиться с ней вновь, но Аксинья. Вспомнив муки и унижения, что перетерпела от мужа, бросает ему: «Нет, не пойду. Нет». Но это «нет» звучит нетвердо, хоть и повторено два раза. В душе они оба, видимо, понимали, что сойдутся.

Последующая встреча Григория и Аксиньи произошла в апреле на берегу Дона, на том же месте, где когда-то «зачиналась» их любовь. Круто обошлась сними судьба: на красивом лице Аксиньи морщинки, Григорий наполовину седой, а им только по 27 лет.

Вспыхнувшую с новой силой страсть они не могут унять и не хотят. В ту же ночь оба тайком уходят в степь, «манившую безмолвием, темнотой, пьяным запахом молодой травы». На утро Григорий уехал на фронт…

Во второй половине мая повстанцы оставляют хутор Татарский. Тогда-то Аксинья получает записку от Григория, которую тайно передал ей Прохор Зыков. Тот час же бросается она в Вешенскую на поиски Григория. Поселившись у своей дальней родственницы, ищет Аксинья Григория, тщетно.

Ее нашел Прохор Зыков, и она сразу же побежала в дом, где жил Григорий: «Для нее теперь, как некогда, давным-давно, как в первые дни их связи, уже ничего не существовало, кроме Григория» [3, c. 296].

И опять об их сумасшедшем романе узнали все на хуторе. Узнал и Степан Астахов. Он решает встретиться с женой. Степан теперь стал осторожен в словах и бережлив, великодушно не спрашивал ничего. Жалея его, измученного окопами, Аксинья обстирала, привезла ему пирогов. Осталась с ним, как жена. В то же вечер Григорий, сильно охмелевший, не предупреждая, пришел к Аксинье и неожиданно застал там Степана. Но не было ни драки, ни битья посуды, ничего этого не произошло. Все было ясно, смертельная усталость и тоска сковали всех. Кстати появился Прохор: Григория вызывали к начальству.

Вскоре татарцы, бежавшие из хутора, возвратились домой. Вместе с ними пришла и Аксинья. Она жила, видимо, как и все односельчане, о чем в романе сказано кратко: «Хутор по-прежнему жил в работе и слухах о фронте» [3, c. 351]. Как-то Степан прислал ей поклон, о Григории ничего не было известно. Так прошло около месяца.

И вот однажды в июльский летний вечер в дом Аксиньи пришла Наталья. От Дарьи она узнала о возобновлении их связи. На этот раз женщины говорят спокойно — обе стали старше и мудрее. Аксинья ничего не скрывает: «Все это верно, брешут не зря. Завладела я Григорием опять и уж зараз постараюсь его не выпускать из рук». Откровенность Аксиньи жестока и вызывающе обидна. Когда Наталья говорит о своих детях, та холодно парирует: «У тебя хоть дети есть, а он у меня — один на всем белом свете!» [3, c. 314]. Потрясенные и подавленные, они расстались очень мирно. Но Наталья не дождалась возвращения мужа.

Григорий приехал на побывку, но Аксинья, понимая его состояние, не искала с ним встречи.

Долгие месяцы от Григория не было никаких вестей. К декабрю белоказачья армия покатилась на юг под ударами красных. На Дону царили разброд и паника. Григорий к этому времени оправился от тифа, чуть окреп и как-то вечером зашел к Аксинье. Торопясь, он сказал, что уедет, попросил ее поехать с ним. Ответ был однозначным. Аксинья готова была идти с ним хоть на край света.

Посреди горя и страданий, женщина улыбалась, ощущая всем телом присутствие Григория, и уже не думала ни о том, какой ценой досталось ей счастье, ни о будущем, которое было неопределенным, призрачным.

В этом сплетении чувств — вся Аксинья, весь ее характер, начала и концы ее жизненной судьбы.

Во время дороги Аксинья тяжело заболела и везти ее дальше было нельзя. Григорий оставляет ее в глухом поселке Ново-Михайловском, где она проболела и как только окрепла, отправилась домой.

По возвращении Аксинья как-то сразу сроднилась с Мелеховыми. Все старые обиды были забыты и прощены.

И вот возвращается Григорий. Счастлива Аксинья безмерно, но счастье их омрачает беспокойство за судьбу любимого. Опасения ее были не напрасны. Григорий бежит из хутора, узнав, что его ждет арест и Аксинья опять остается без любимого, но уже с его детьми.

Полгода скитался где-то Григорий. И вот однажды в короткую июльскую ночь постучал он в окно Аксиньи. В ту же ночь они бежали, оставив спящих детей на попечение Дуняшки. В ночь на следующий день шальная пуля убила Аксинью. Она погибла примерно двадцатидевяти лет от роду на руках любимого Григория.

Через всю жизнь пронесла Аксинья любовь к Григорию, сила и глубина ее чувства выразилась в самоотверженности, в готовности следовать за любимым на самые тяжкие испытания. Во имя этого чувства она бросает мужа, хозяйство и уходит с Григорием батрачить к Листницким. Во время Гражданской войны она идет за Григорием на фронт, разделяя с ним все невзгоды походной жизни. И в последний раз по его зову она покидает хутор с надеждой найти вместе с ним свою «долю» на Кубани. Вся сипа характера Аксиньи выразилась в одном всеохватывающем чувстве — любви к Григорию. Автор ничего не утаивает из жизни Аксиньи: ни то, что ее, шестнадцатилетнюю, изнасиловал пьяный отец, ни того, что потом бил муж. Молодость ее была поругана надругательством отца и истязаниями мужа. Любовь для героини — это своеобразный выход из беспросветного прошлого, вот почему она вся отдается своему чувству. Образ Аксиньи построен на развитии мотива огня и жара, на мотиве особой жизнестойкости героини и её даре «вчувствования» в природу.

Мир в сознании Аксиньи излишне четко делится на «мое» и «чужое». И она постоянно это деление подчеркивает. В той или иной мере каждый человек и социальная группа делит мир на «своих» и «чужих». Объем каждой из этих групп определяет взгляд на мир: чем больше «своих», тем дружелюбнее мир. И наоборот. У Аксиньи «свой» — один, весь остальной мир враждебен: «Кроме Гришки нету у меня мужа. Никого нету во всем свете» [3, c. 306]. Потому так яростно и защищает Аксинья «свое»: мой, им владею, не отдам, не лезь.

Наталья в противовес Аксинье — верная жена и мать. И в этом контрастном противопоставлении образов многое идет от Гоголя. Он разделял чисто женское очарование и семейный материнский долг. Подобно матери сыновей Бульбы М. Шолохов подчеркивает в своих героинях: Наталье, Ильиничне, верующей матери Бунчука и других — не только самоотверженность, но и желание остановить заблудшую душу на путях греха.

Автор «Тихого Дона» непропорционально мало по сравнению с Аксиньей говорит о внешней привлекательности Натальи, но это вовсе не значит, что она ей в чём-то здесь уступает. Причем оценку женской привлекательности будущей жены Григория Шолохов «доверяет» сначала именно Аксинье. Узнав, кого сватают для него родители, она против воли, в явной растерянности выговаривает: «Наталья… Наталья — девка красивая… Дюже красивая…» [1, c. 135]. Сколько стоят подобные слова из уст соперницы — известно всем. Да и сам Григорий на смотринах убеждается в этом вполне: «Под чёрной стоячей пылью коклюшкового шарфа смелые серые глаза. На упругой щеке дрожала от смущения и сдержанной улыбки неглубокая розовеющая ямка. Под зелёной кофточкой, охватившей плотный сбитень тела, наивно и жалко высовывались, поднимаясь вверх и врозь, небольшие девичье-каменные груди, пуговками торчали остренькие соски… Подумал: «Хороша!» — и встретился с её глазами, направленными на него в упор. Бесхитростный, смущённый, правдивый взгляд словно говорил: «Вот я вся, какая есть. Как хочешь, так и суди меня». «Славная», — ответил Григорий глазами и улыбкой» [1, c. 128]. Воспитанная на православной эстетике чувств, Наталья не умела развить внешний успех женским началам в себе. Вот, по-девичьи смущаясь, дарит она суженому, приехавшему на коне (как это полагалось) проведать перед свадьбой невесту, расшитый кисет. Григорий в ответ пытается притянуть к себе Наталью и поцеловать, но она стыдливо отклоняется: «Увидют! — А нехай! — Совестно…» [1, c. 117].

Чисто донской характер Натальи привлекал всех нравственной чистотой, даром внимания и доброты к людям. Уважал её Пантелей Прокофьевич: казак вспыльчивый, скорый на словесную брань, он ни разу не повысил на неё голос. Любила и берегла её Ильинична, доверчиво делилась сердечными тайнами Дуняша, в «трудные» времена обращалась к ней за советом даже распутная Дарья.

Наталью в качестве будущей «берегини» и продолжательницы духовных и родовых устоев казачьего дома выбирает Ильинична, которую все исследователи творчества Шолохова назвали «казачьей мадонной». Понятия о смысле жизни «донских мадонн» по-христиански человечны, благородны и некрикливо-созидательны. Главная черта таких женщин — бескорыстное, по велению сердца подчинение личных интересов общесемейным или общественным. В силу возвышенности своей натуры они способны взять на себя даже тяжкий крест вины за несовершенство других, готовы на любовь и сострадание к самым разным людям, даже к тем, кто причинил им боль.

Ильинична не ошибается, когда связывает преемственность рода Мелеховых с Натальей. Преодолев душевный срыв после неожиданного и жёсткого удара судьбы, молодая казачка принимает решение возвратить в семью, родной дом «непутёвого своего Григория». И пока традиционно-православный уклад жизни донского казачества ещё не был разрушен внешним управлением, ей это удаётся.

С незапамятных времён известен арсенал методов и средств, с помощью которых разрушаются чужие семьи женщинами «разлучницами». В мастерской художника их обыденные образы преобразуются в романные, а цели переориентируются, наполняясь необходимым уже автору содержанием. И если не забывать о времени, в которое создавался роман-эпопея, следует признать: на роль разрушительницы традиционных семейных отношений наилучшим образом подходила с детства обездоленная, но ни перед чем не останавливающаяся в достижении своей цели Аксинья. Защитницы же христианско-православного образа жизни вынуждены занять оборонительные позиции — художественное пространство внутреннего сюжета. В решении задач так называемого второго плана (внутреннего сюжета) Григорий и Наталья оказываются на одном фронте сопротивления разрушительным тенденциям надвигающегося на донской этнос русской нации лихолетья. Не только цели, но и результаты их сопротивления во многом сходны. Как Григорий искал справедливости и правды, «под крылом которой мог бы согреться каждый», но поиск завершился катастрофическим выводом: «Одной правды нету в жизни. Видно, кто кого одолеет, тот того и сожрёт… А я дурную правду искал. Душой болел, туда-сюда качался», так и у Натальи не хватает сил и умения отстоять традиционно казачьи ценности семейной жизни на основе полученного ею воспитания. Она ждала от жизни никем и ничем не оскверняемого счастья любви по святому и законному человеческому праву, а не по первобытному — жестокой борьбы за мужчину в опустошающем душу и сердце соперничестве.

В первый раз Наталья пошла в Ягодное на женский разговор со своей соперницей как равная с равной, казачка с казачкой. Но, как оказалось, встретились две культуры: культура чувств женщины, воспитанной на православно-христианских традициях, и культура чувств любви языческой, для которой нормы православия были лишь помехой. Аксинья, чувствуя полную телесную власть над Григорием, «лютует и глумится», стараясь побольше оскорбить, унизить его жену. В тот раз, замечает Шолохов, «игру вела она». Во второй раз Наталья пошла на встречу уже полностью уверенной, что такие, как Аксинья, привлекают мужчин распутной в своей основе любовью: «Не любишь ты его, а тянешься за ним по привычке. Ты и с Листницким путалась, с кем ты, гулящая, не путалась? Когда любят, так не делают» [2, c. 255].

Наталья высказывает единственно верную, как ей казалось, правду о сопернице: темпераментное, страстное, всё сокрушающее на своём пути буйство чувств и готовность делить эти чувства с тем, кто оказался рядом в трудную минуту. Но в чём-то здесь и не права она. Да, если любят, так не делают. Но когда Наталья называет Аксинью гулящей, та выкрикивает: «Я не Дарья ваша!» [2, c. 260]. И тут она делает ошибку, потому что не замечает изменений, произошедших в Аксинье. И именно Аксинья оказалась духовно сильнее Натальи.

Молча, затаенно она переживает свое горе, надеясь, что Григорий рано или поздно вернется к ней. Прощает ему все, ждет его. Все хуторские сплетни и пересуды вызывают на ее сердце тупую, ноющую боль, но и это она сносит терпеливо. Любовь ее смиренно-страдальческая. Достаточно вспомнить ее письмо мужу: «Григорий Пантелеевич! Пропиши мне, как мне жить, и на вовсе или нет потерянная моя жизня? Ты ушел из дому и не сказал мне ни одного словца. Я тебя ничем не оскорбила… Думала, сгоряча ты ушел, и ждала, что возвернешься, но я разлучать вас не хочу. Пущай лучше одна я в землю затоптанная, чем двое. Пожалей напоследок и пропиши…» [2, c. 224]

После оскорбительного ответа Наталья решает покончить жизнь самоубийством и только чудом выживает, изуродовав себя на всю жизнь.

Когда Григорий вернулся, Наталья своим женским чутьём поняла: мир и любовь наконец-то пришли в их семью. Жизнь наполнилась всем богатством красок супружеского бытия, лучилась, как замечает Шолохов, «сияющей трепетной теплотой», а сама Наталья была как молодая яблоня в цвету — красивая, здоровая, сильная. И вдруг так трудно создаваемая семья снова рушится. Глубоко, до смерти ранят её сумбурные поступки окончательно запутавшегося в неразберихе социального лихолетья Григория, трудно объяснимые беспорядочные связи его с женщинами из прифронтовых хуторов, очередной отклик на призыв не смирившейся с поражением Аксиньи. Но сил для следующего витка борьбы за «непутёвого своего Григория» Наталья уже не почувствовала: слишком много их было отдано на первый. На созидание, как известно, их уходит гораздо больше, чем на разрушение. В горячечном, безумном порыве бессильного гнева она требует от неба справедливого возмездия за поруганную святость семейных уз, опошление чистой и преданной любви, позор как Мишатки и Полюшки, так и будущего их ребёнка, которого она носила под сердцем. «На фоне вставшей в полнеба грозовой тучи она казалась незнакомой и страшной» [3, c. 334]. Крушение истин, на которых воспитывалась Наталья, многолетняя борьба за чистоту и святость семейных чувств обескровили её жизнь, она гибнет, во второй — и последний раз — беря на себя смертный грех за грехи «непутёвого», но самого родного и близкого ей человека.

Трагедией оборачивается любовь Натальи. Она принадлежит к типу образцовой красавицы-казачки, которым откровенно любуется писатель, рисуя и ее еще девичий, невестин облик, и уже расцветший, женский. Облик и поведение Натальи отмечены не образом огня, как часто у Аксиньи, а образом света, пронизывающей лучистости («…глаза ее вспыхнули таким ярким брызжущим светом радости, что у Григория дрогнуло сердце и мгновенно и неожиданно увлажнились глаза»), за чем встает тонкая душевность глубин ее чувств, особая внутренняя чистота и красота. Недаром и загрубелое сердце мужа отзывается на такой интенсивный свет, оказываясь способным на растроганность и слезы, чего обычно не испытывает Григорий при виде Аксиньи, — здесь ощущения и чувства другие.

Отношение Натальи к Григорию более целомудренно-стыдливо в своих непосредственно-чувственных проявлениях, чем у Аксиньи, пронизано нежностью и преданностью, нераздельностью физического и душевно-духовного. «Тайное, неуловимое» в ней выдает сокровенность ее душевных струй, запрятанную боль от исходно-непреодолимой дисгармонии человеческих чувств и отношений (она знает, что никогда не сможет на свой абсолют любви к мужу получить от него то же), такое знание пределов внутренней муки, что провело ее через самоубийственный серп, таинственно-ужасную грань между жизнью и смертью и навсегда чуть трогательно-жалко скривило ее шею (милая кривая уточка!).

Связь Натальи с природой не менее прочная, чем у Григория или Аксиньи, только она не всегда явная, скорее пунктирная, потому что пейзажи, «параллельные» семейной жизни Натальи и Григория, ориентированы в первую очередь на мировосприятие Григория.

Обряд венчания и свадьба даны в романе под углом зрения Григория, а присутствие Натальи обозначено лишь дважды: непосредственно в авторском описании («похорошевшая в сиянии свечей») и ассоциативно в пейзаже после венчания. В нём прихотливо переплелись все константные для шолоховской прозы образы — образы степи, Дона, неба. Полынный запах не обещает молодым лёгкой доли, горечь полыни будет сопровождать их всю жизнь. Дон — водная стихия — становится свидетелем этого союза, но синяя молния над ним, отсутствие солнца окрашивают пейзаж в мрачные тона, и лишь один звуковой образ — зазывно позванивающие бубенцы — и один цветовой — белая церковная ограда — соответствуют тому, что ощущает Наталья, мечта которой сбылась, да ещё накрапывающий дождь, по народной примете — к счастью.

Пейзаж, который даёт М.А. Шолохов в начале следующей главы, интонирован грустными, даже скорбными образами, явно противопоставленными праздничности события. Нагнетение цветовых и эмоционально-оценочных эпитетов, введение в пейзаж часовни вызывает вполне определённый эффект: описание природы разворачивается в эпическую картину жизни, жизни, наполненной печалями и скорбями. Рождение новой семьи отмечено не радостным сиянием дня, а печалью лиловых сумерек. Осенний пейзаж становится для молодых пейзажем-предзнаменованием.

Ещё более грустный и холодный пейзаж рисует писатель, отправляя Наталью и Григория пахать к Красному Логу. В нём вновь переплетаются образы, параллельные тому, что чувствуют оба героя. В высшей степени показательна пространственная модель этого пейзажа-предзнаменования: за бугром работают люди, свистят погонычи, в степи же — прозрачная тишина. Описание постепенно поднимается вверх: чёрствая осенняя земля шляха, над шляхом — голубая проседь полыни, чуть выше — придорожный обломанный донник, ещё выше — «горюнок, согнутый в богомольном поклоне» и дальше — только небо, его «звонкая стеклянная стынь». Такая вертикаль, подчёркивает диссертант, характерна для особо значимых шолоховских пейзажей. Пустота и холод степи подчёркивают разъединённость героев. Полынь (её запах доносил ветер в день венчания), горюнок (актуализирующий христианскую символику как напоминание об обряде венчания) предопределяют горечь признания Григория, во время которого автор вновь обозначает вертикаль: Наталья смотрит вверх, и направление её взгляда подчёркивает всё яснее проступающую отрешённость от земной жизни (звёздное займище недоступно высоко, странное цветовое сочетание — чёрно-голубая пустошь — готовит парадоксальную параллель — самоубийство Натальи и освобождённый Дон).

То, что Наталья думает о смерти, подтверждает целый ряд символических образов: тоскливый и призывный крик журавлей, мертвенный запах отживших трав и томящаяся «в мерцающей девственной голубизне свежего снега» степь.

В сцене ссоры Григория с семьей Наталья не произносит ни одного слова, но в финале трижды звучит её голос: последнее, что слышал в родном доме Григорий — Натальин плач в голос, потом её тоскующий всхлип и последний, придавленный расстоянием, горестный оклик, в который она вложила всю свою боль за несбывшееся семейное счастье: «Гришенька, родимый!» [2, c. 204]. В этом оклике — вся Наталья («родная») с её идеей жизни — идеей освящённого церковным обрядом семейного родства.

Если образ Аксиньи связан со стихией огня, то для психологической характеристики Натальи автор выбирает синий цвет. Получив от Григория ответ, не оставляющий надежды на его возвращение, она собирается в церковь, а мыслями постоянно обращается к синему клочку бумаги. И концентрация синего цвета в портрете («тонкая по-девичьи, иссиня-бледная, в прозрачной синеве невесёлого румянца»), в пейзаже («перламутровая синь раскинутых по улице лужиц») передаёт всё усиливающееся отчаяние героини, достигающее предела, когда все цвета переходят в один: в черноту сарая и чёрную тоску. В сцене на бахче состояние Натальи также соотнесено с цветовой палитрой пейзажа: многоцветность летнего дня вновь заменяется чёрным цветом. «Янтарно-жёлтый полдень» выписан яркими и чистыми, без примесей, красками: синее небо, белые облака (правда, с настораживающим эпитетом изорванные ветром), золотые потоки сияющего света. А потом: ползущая с востока чёрная клубящаяся туча и крик-проклятие Натальи, жгуче-белая молния и властный приказ Ильиничны. Безумный, дикий порыв Натальи оставляет во всём мире только чёрный цвет. После грозы краски возвращаются: дивно зеленеет омытая дождём степь, встаёт над нею радуга, но мир Натальи остаётся бесцветным, прозрачным, как слеза или роса, и в момент её смерти ветер стряхивает с вишнёвых листьев слезинки росы.

Обеим главным героиням романа, непримиримым соперницам, Шолохов дарует в чем-то сходный тип смерти: обе истекают кровью, медленно истаивают, так что остается от них одна чистая, белая форма, — правда, у Натальи это происходит дольше и в сознании, ей нужно успеть и попрощаться с детьми, и простить любимого обидчика, а Аксинья так и не приходит в сознание, от нее жизнь враз и вмиг отрезана…

Эпизоды, ставшие вехами на жизненном пути Натальи (возвращение в семью Мелеховых, реакция на известие о смерти мужа, описание попытки «упросить» соперницу отступиться от Григория, диковинная, сияющая и горячая красота Натальи-матери, объяснение с Григорием после боя под Климовкой, последний выход на пепелище родного дома, «элегия прощания» с мужем в его последний приезд домой, сцена на бахче) имеют самую непосредственную связь с идеей Дома, семьи. Наталья умирает, и звучит в устах Мишатки её «последнее послание» — завет Григорию хранить то, что она созидала с того момента, когда сияние венчальных свечей озарило её жизнь.

Смысловой полифонизм и символическая образность поднимают изображение судьбы героини до уровня разговора о всеобщих, сущностных качествах человека и человечества в целом. Финальное возвращение Григория Мелехова в родной дом — это возвращение к тому, что «выстроила» своей самоотверженной любовью Наталья.

Оплотом семьи Мелиховых является мать Григория, Петра и Дуняшки — Ильинична. Это пожилая казачка, у которой взрослые сыновья, а младшая дочь Дуняшка — подросток.

В тексте романа эта женщина постоянно называется «Ильиничной» — по старинной традиции русского трудового люда пожилую женщину обычно называли по отчеству, опуская имя. Собственное имя Ильиничны в «Тихом Доне» упоминается лишь один-единственный раз — в письме Пантелея Прокофьевича сыну Григорию перед началом мировой войны. Он, будучи малограмотным, продиктовал его дочери Дуне. Девичья фамилия ее устанавливается следующим образом: на свадьбе у Григория упомянут некто Илья Ожогин, дядя жениха по материнской линии. Стало быть. Родовая фамилия матери Григория — Ожогина. Добавим, что в романе упоминается хутор Ожогин, а так же неоднократно различные родственники Ильиничны — она, следовательно, коренная казачка Верхне-Донского края.

К началу действия романа ей около сорока шести лет (приблизительный ее возраст устанавливается так: старший сын Петр родился в 1886 году, в ту пору девушки редко выходили замуж позже восемнадцати лет, следовательно, первенец вряд ли появился позже двадцатилетнего возраста. Жизнь с мужем была для нее не сладкой, порой, вспыльчив, он тяжело избивал ее, страдала она болезнями, однако до последнего дня оставалась заботливой, энергичной и рукодельной хозяйкой [23, с. 136].

Старая женщина, неугомонная и хлопотливая, вечно занятая бесконечными домашними заботами, кажется вначале незаметной, и в происходящих событиях мало принимает участия. Даже ее портретной характеристики нет в первых главах книги, а только некоторые детали, по которым можно судить, что эта женщина многое пережила: «сплошь опутанная паутиной морщин, дородная женщина», «узловатые и тяжелые руки», «шаркает старчески дряблыми босыми ногами». И только в последних частях «Тихого Дона» раскрывается богатый внутренний мир Ильиничны.

Одна из основных черт характера этой женщины — спокойная мудрость. Иначе бы она просто не смогла ужиться со своим эмоциональным и вспыльчивым мужем. Без какой-либо суеты Ильинична ведет хозяйство, заботиться о детях и внуках, не забывая и об их душевных переживаниях.

Ильинична экономная и расчетливая хозяйка. Она поддерживает в доме не только внешний порядок, но и следит за моральной атмосферой в семье. Она осуждает связь Григория с Аксиньей, и, понимая, как тяжело законной жене Григория Наталье жить с мужем, относиться к ней словно к родной дочери, всячески стараясь облегчить ее труд, жалеет ее, порой даже дает лишний час поспать. То, что Наталья живет в доме у Мелеховых после попытки самоубийства, говорит о многом: в этом доме есть душевное тепло, в котором так нуждалась молодая женщина.

В любой жизненной ситуации Ильинична глубоко порядочна и душевна. Она понимает Наталью, которую измучили измены мужа, дает ей выплакаться, а потом пытается отговорить от необдуманных поступков: «Норов у вас, молодых, велик, истинный бог! Чуть чего — вы и беситесь. Пожила бы так, как я смолоду жила, что бы ты тогда делала? Тебя Гришка за всю жизнь пальцем не тронул, и то ты недовольна, вон какую чуду сотворила: и бросать-то его собралась, и омороком тебя шибало, и чего ты только не делала, бога и того в ваши поганые дела путала… Ну скажи, скажи, болезная, и это — хорошо? А идол мой хороший смолоду до смерти убивал, да ни за что ни про что, вины моей перед ним нисколько не было. Сам паскудничал, а на зло срывал. Придет бывало, на заре, закричу горькими слезами, попрекну его, ну он и даст кулакам волю… По месяцу вся синяя, как железо ходила, а ишь выжила же, и детей вскормила, из дому ни разу не сочинялась уходить» [3, c. 251].

Она заботливо ухаживает за больной Натальей, за внуками. Осуждая Дарью за слишком вольное поведение, тем не менее скрывает ее болезнь от мужа, чтобы тот не выгнал ее из дома. В ней есть какое-то величие, способность не обращать внимания на мелочи, а видеть главное в жизни семьи.

Ильинична не разбиралась в событиях революции и гражданской войны, но она оказывалась намного человечнее, умнее, прозорливее Григория и Пантелея Прокофьевича. Так, например, она упрекает младшего сына, порубившего в бою матросов, поддерживает Пантелея Прокофьевича, который выгоняет со своего обоза Митьку Коршунова. «Этак и нас с тобой и Мишатку с Полюшкой за Гришу могли порубить, а ишь не порубили же, поимели милость» — говорит возмущенная Ильинична Наталье [3, c. 303]. Когда Дарья застрелила пленного Котлярова, Ильинична, по словам Дуняши, «забоялась ночевать с ней в одной хате, ушла к соседям».

Всю жизнь она, не щадя своего здоровья, работала, наживая по крупицам добро. И когда ситуация заставляет её всё бросить и оставить хутор, она заявляет: «Нехай лучше у порога убьют, — всё легче, чем под чужим плетнём сдыхать!» [2, c. 297]. Это не жадность, а страх потерять своё гнездо, корни, без которых человек теряет смысл бытия. Это она понимает женским, материнским чутьём, и переубедить её невозможно.

Ильинична ценит в людях честность, порядочность, чистоту. Она боится, что окружающая их жестокость отразится на душе и сознании внука Мишатки. Она смирилась с мыслью, что убийца её сына Петра стал членом их семьи, женившись на Дуняше. Старая мать не хочет идти против чувств дочери, да и мужская сила нужна в хозяйстве. Ильинична примиряется, видя, как Дуняша тянется к этому человеку, как теплеет нервный, жёсткий взгляд Кошевого при виде внука её, Мишатки. Она благословляет их, зная, что жизнь, какую она знала до сих пор, не вернуть, и она не в силах её исправить. В этом проявляется мудрость Ильиничны.

Сердце русской женщины-матери столь отходчиво, что Ильинична, ненавидя убийцу своего старшего сына Мишку Кошевого, порой испытывает и к нему материнскую жалость, то посылая ему дерюжку, чтобы не мёрз, то штопая одежду. Однако с приходом Кошевого в мелеховский дом ей выпадают душевные мучения, она в своём доме остается одна, никому ненужная. Ильинична, превозмогая тоску и боль своих потерь, сделала решительный шаг к тому новому, что будет после неё, чему будут свидетели другие, а с ними и её внук Мишатка. И как мало нужно было Кошевому проявить нежности, вовсе не к ней, а к её внуку Мишатке, чтобы она сделала этот рывок, воссоединяющий в нашем сознании в единый величавый образ Ильиничну — и молодую, и пожилую, и Ильиничну последних дней её жизни…

Вот, собственно, кульминация душевного движения Ильиничны к тому новому, что будет после неё. Она теперь твёрдо знала, что «душегуб» не мог так нежно улыбаться Мишатке — Гришиному сыну, её внуку… И Ильинична, смирившись перед волей дочери, перед силой обстоятельств, перешагивает через естественное отталкивание от убийцы ее старшего сына, принимает в дом столь ненавистного ей, заряженного чуждой «правдой» человека и даже начинает чувствовать «непрошеную жалость» к нему, когда его выматывает, гнет и мучит малярия. Вот она — великая, искупительная жалость материнского сердца к заблудшим детям этого жестокого мира! А перед смертью отдает она Дуняше для Мишки самое дорогое — рубаху Григория, пусть носит, а то его сопрела уже от пота! Это с ее стороны высший жест прощения и примирения!

В последних главах Шолохов раскрывает трагедию матери, потерявшей мужа, сына, многих родных и близких: «Она жила, надломленная страданием, постаревшая, жалкая. Много пришлось испытать ей горя, пожалуй, даже слишком много…» [4, c. 469]. «Твёрдая старуха» Ильинична «слезинки не выронила», узнав о смерти мужа, а лишь замкнулась в себе. Похоронив в течение года старшего сына, мужа, снох, Ильинична больше всего боялась гибели Григория. Только о нем думает Ильинична. Только им жила она последние дни: «Старая я стала… И сердце у меня болит о Грише… Так болит, что ничего мне не мило и глазам глядеть больно». В тоске по сыну, который все не возвращался, Ильинична достает его старую поддевку и фуражку, вешает их на кухне. «Войдешь с базу, глянешь, и как-то легче делается… Будто он уже с нами…», — виновато и жалко улыбаясь, говорит она Дуняше [4, c. 467].

Короткое письмо от Григория с обещанием осенью прийти на побывку доставляет Ильиничне большую радость. Она с гордостью говорит: «Маленький-то вспомнил про матерю. Как он пишет-то! По отчеству, Ильиничной, повеличал… Низко кланяюсь, пишет дорогой мамаше и еще дорогим деткам…» [2, c. 215].

Война, смерть, тревога за любимого человека помирили Ильиничну с Аксиньей, и глазами Аксиньи мы видим горе безутешной матери, которая понимает, что больше не увидеть ей сына: «Ильинична стояла, придерживаясь руками за изгородь, смотрела в степь, туда, где, словно недоступная далекая звездочка, мерцал разложенный косарями костер. Аксинья ясно видела озаренные голубым лунным светом припухшее лицо Ильиничны, седую прядь волос, выбившуюся из под черной старушечьей шальки. Ильинична долго смотрела в сумеречную степную синь, а потом не громко, как будто он стоял тут же, возле нее, позвала: «Гришенька! Родненький мой! — Помолчала и уже другим, низким и глухим голосом сказала: — кровинушка моя…» [3, c. 409].

Если раньше Ильинична была сдержана в своих чувствах, то в конце романа все меняется, она словно вся состоит из материнской любви: «Удивительно, как коротка и бедна оказалась жизнь и как много в ней было тяжелого и горестного, в мыслях обращалась она к Григорию… И на смертном одре жила она Григорием, думала только о нем…» [4, c. 467].

Образ Ильиничны в романе — это чистый образ материнства, образ «донской мадонны». И материнская любовь, благодаря этому образу, оказывается особенно натурально глубоко связанной с метафизическими пределами человеческой жизни: рождением и смертью. Только мать каждой клеткой своего существа, каждой каплей крови не может принять гибели сына, исчезновения его с белого света, куда она родила его на жизнь и радость. Сколько материнских слез, тоски, причитаний разлито по «Тихому Дону»! И зарываются матери в оставшиеся от умерших сыновей рубахи, ища в их «складках запах сыновьего пота», хоть какой-то, но материальный след и остаток от самого проникновенно любимого ими человека.

Заключение

События в «Тихом Доне» начинаются в 1912 году, перед I мировой войной, и заканчиваются в 1922 году, когда отгремела на Дону гражданская война. Прекрасно знакомый с бытом и бытом донского казачества, будучи самим участником тяжелой борьбы на Дону в начале 1920-х годов, Шолохов сосредоточился на изображении казачества. В произведении тесно соединяются документ и художественный вымысел. В «Тихом Доне» много подлинных названий хуторов и станиц Донского края. Центром событий, с которым связано основное действие романа, является станица Вешенская. Шолохов изображает реальных участников событий: это Иван Лагутин, председатель казачьего отдела ВЦИК, первый председатель Донского ВЦИК Федор Подтелков, член ревкома казак Михаил Кривошлыков. В то же время вымышлены основные герои повествования: семьи Мелеховых, Астаховых, Коршуновых, Кошевых, Листницких. Вымышлен и хутор Татарский.

Эпопея охватывает период великих потрясений в России. Эти потрясения сильно отразились на судьбе донского казачества, описанного в романе. Вечные ценности определяют жизнь казаков как нельзя более ярко в тот трудный исторический период, который отразил Шолохов.

Семья, честь семьи — священные для казака понятия. В центре романа оказывается судьба семьи Мелеховых. Отношения в ней строятся на строгом послушании отцу, который, если надо, утверждает свой авторитет грубой силой. Шолохов не раз подчеркивает, что Григорий унаследовал именно от своего рода, от семьи и внешность, и характер, и жизненные принципы.

Заведя собственную семью, Григорий во многом перенимает манеру отца в обращении с женой и детьми. Любовь, отношение Григория к Аксинье и Наталье характеризуют героя, с одной стороны, как казака до мозга костей, верного традициям и семейному долгу, а с другой — как человека способного в порыве бурной страсти нарушить любую норму, любой запрет. В любви ярко проявляются такие черты характера Григория, как прямота и честность. Он любит Аксинью и не желает скрывать этого. В результате он обрекает на страдания и Аксинью, и Наталью, но при этом не меньше страдает и сам. Конфликт между долгом и страстью, характерный для образцовой высокой трагедии, разыгрывается в романе в «декорациях» казачьего куреня, в душе не царя и не полководца, а простого крестьянина.

В образах центральных героинь воплощено представление автора о судьбе русской женщины. В самых обаятельных женских образах романа утверждается приоритет вечных нравственных ценностей над всем социально-конкретным и политически ангажированным, над всем, что разъединяет людей на красных и белых.

Важную роль в системе персонажей романа играет образ матери Григория — Ильиничны, воплощающий идею материнства и единения всех людей. Она не делит мир ни на красных, ни на белых. Она способна на любовь и сострадание к самым разным людям, в том числе и к тем, кто причинил ей самую большую боль, — Аксинье, Кошевому. Для жены Григория, Натальи, характерно такое же долготерпение, мудрое спокойствие хранительницы семейного очага, а также глубоко запрятанная способность к напряженным духовным переживаниям. О силе переживания Натальи, о ее гордости говорят не слова, а поступки: попытка самоубийства, нежелание иметь ребенка от нелюбящего мужа. На долю обеих, и Ильиничны, и Натальи, выпала драматичная семейная жизнь, но они сумели посвятить себя дому, детям. В портрете Натальи уже заключена история ее жизни: красота лица контрастирует с «большими, раздавленными работой руками», смелый взгляд серых глаз — со смущенной и сдержанной улыбкой. Именно эти женщины оказались в самые переломные моменты опорой семьи и мира «Тихого Дона».

Аксинья является почти полной противоположностью Наталье. Ее роднит с Григорием Мелеховым неуемность характера, неспособность удовлетвориться компромиссом, всепоглощающая любовь и жажда свободы. Вся буйная страсть природы сконцентрировалась в ее характере. Наталья воспитана в строгом уважении к норме жизни и ждет того же от других. Аксинья считает, что ее незадавшееся замужество снимает с нее всякую вину за нарушение норм и запретов. Семь трудных лет жизни постепенно меняют Аксинью и характер ее любви к Григорию. К финалу романа эгоистическое желание устроить собственное счастье во что бы то ни стало уступает место «почти материнской» нежности к Григорию, готовности заменить мать его осиротевшим детям.

Образы простых женщин-казачек в романе «Тихий Дон» нарисованы М. Шолоховым с потрясающим мастерством. Их судьбы не могут не волновать читателя: заражаешься их юмором, смеешься над их колоритными шутками, радуешься их счастью, грустишь вместе с ними, плачешь, когда так нелепо и бессмысленно обрывается их жизнь, в которой, к сожалению, было больше трудностей, горестей, потерь, чем радости и счастья.

Список использованных источников

[Электронный ресурс]//URL: https://inzhpro.ru/diplomnaya/na-temu-istoricheskie-istochniki-i-prototipyi-tihogo-dona/

1. Андроникова, М.И. От прототипа к образу: К проблеме портрета в литературе и в кино / М.И. Андроникова. — М.: Наука, 1974. — с. 264, 30 л. фотоил.

• Бирюков, Ф.Г. Художественные открытия Михаила Шолохова / Ф.Г. Бирюков. — М.: Современник, 1976. — с. 350.
• Васильев, В.

Михаил Шолохов: Очерк жизни и творчества / В. Васильев // Молодая гвардия. 1998. — № 8. — с. 273

4. Гура, В. Как создавался «Тихий Дон»: Творческая история романа М. Шолохова. 2 изд., испр. и доп. / В. Гура. — М.: Советский писатель, 1989. — с. 457.

• Давлятшин, А.Н. Нечиновный казак // Огонек. 1993. — с.27
• Ермолаев, Г.С.

Михаил Шолохов и его творчество / Г.С. Ермолаев, пер. с англ. Н. Т. Кузнецовой и В. А. Кондратенко. — СПб.: Акад. проект, 2000. — с. 441: карт.

• Журавлева А.А. Михаил Шолохов / А.А. Журавлева, А. Н. Ковалева. — М.: Просвещение, 1975 — с. 253.
• Загадки и тайны «Тихого Дона»: Итоги независимых исследований романа.

Т.1. — Самара: P.S. Пресс, Самарского областного фонда поддержки независимых исследований в области литературы, 1995. — с. 502.

• Золототрубов, А. Ревкомовец из «Тихого Дона» // Север, 1965. — №3. — с.103-106.
• Колодный, Л.Е.

Кто написал «Тихий Дон»: Хроника одного поиска / Л.Е. Колодный. — М.: Голос, 1995. — с. 445.

• Кузнецова, Н.Т., Баштанник, В.С. У истоков романа «Тихий Дон» // «Иностр. литература». 1978. — № 9 — с. 45-60.
• Литературное наследство.

[Электронный ресурс]//URL: https://inzhpro.ru/diplomnaya/na-temu-istoricheskie-istochniki-i-prototipyi-tihogo-dona/

Т.70 — М.: 1963. — с.698.

• Макаров, А.Г., Макарова, С.Э. Вокруг «Тихого Дона»: от мифотворчества к поиску истины / А.Г. Макаров, С.Э. Макарова. — М.: Пробел, 2000. — с. 64-75.
• Мезенцев, М.Т.

Судьба романов / М.Т. Мезенцев. — Самара: P.S. Пресс, 1998. — с. 128.

• Медведева-Томашевская, И.Н. Стремя «Тихого Дона»: загадки романа / И.Н. Медведева-Томашевская. — Paris: Ymca-Press, 1974. — с. 596
• Неизвестная автобиография М.А.

Шолохова / Публикация В.Н. Запевалова // Русская литература. 1985 — №4 — с. 196.

• Никулин, М.А. Раздумья над страницами «Тихого Дона»: Очерки / М.А. Никулин. — Ростов-на-Дону, Кн. изд-во. 1982. — с. 142;
• илл.

• Палиевский, П.В. Шолохов и Булгаков: изд. 2-е, доп. / П.В. Палиевский. — М.: ИМЛИ РАН — Наследие, 1999. — с. 142.
• Петелин В.

Родные судьбы / В. Петелин. — М.: Современник, 1976. — с. 400.

• Прийма К. Шолохов в Вешках // Советский Казахстан, Алма-Ата, 1955. — № 5. — с. 81 — 82.
• Семанов, С.Н.

Тихий Дон: Белые пятна: Подлинная история главной кн. XX века / С. Семенов. — М.: Яуза: Эксмо, 2006. — с. 413

• Семанов, С.Н. «Тихий Дон» — литература и история / С.Н. Семанов. — М.: Современник, 1977. — с. 245
• Семанов, С.Н.

О некоторых обстоятельствах публикации «Тихого Дона» // «Новый мир». 1988. — №9 — с.45-52.

• Серебровская, Е. Шолоховские годы / Е. Серебровская. — СПб.: Мип, 1999. — с. 43
• Сивоволов, Г.Я.

«Тихий Дон»: рассказы о пртотипах. Заметки литературного краеведа / Г.Я. Сивоволов. — Ростов-на -Дону: Ростовское книжное издательство, 1991. — с. 352.

• Советские писатели. Автобиографии: в 2 т. Т.2 — М.: Гослитиздат, 1959 — с. 523.

26. Сойфер, М.И. Мастерство Шолохова / М.И. Сойфер. — Ташкент: Гослитиздат УзССР, 1961. — с. 416.

27. Стальский Н. Друзья-писатели. Воспоминания / Н. Стальский. — М.: Советский писатель, 1970. — с. 208, ил.

• Шолохов, М.А. Письма / М.А.Шолохов, под ред. А.А. Козловского и др. — М.: ИМЛИ РАН, 2003. — с. 478.
• Шолохов, М.М.

Отец был прост и мужественен / М.М. Шолохов. — Ростов-на Дону: РЖ XXI, 2000. — №5 — с.84-85.

• Якименко, Л.Г. «Тихий Дон» М. Шолохова: О мастерстве писателя / Л.Г. Якименко. — М.: Сов. писатель, 1954. — с. 404.
• Якименко, Л.Г.

Творчество Шолохова. Идеи и образы. Творческий метод. Жанры. Стиль. Мастерство. Поэтика / Л.Г. Якименко. — М.: Советский писатель, 1977. — с. 680.